Авиатор: назад в СССР 6 - Михаил Дорин

Пятая комната, Родин, — громко сказала Кисель, не поворачиваясь в мою сторону.

Дельное предложение! Может, и зайду когда-нибудь.

Уснуть никак не получалось. Только провалишься в сон, начинает Савельевич очередной этап изучения местного языка. Да так громко, что хочется его поправить каким-нибудь «крепким» выражением.

Весь процесс обучения закончился застольем. Афганец Расул уже согласился с тем, что он Абдул. Когда вернулись остальные обитатели палатки, Гусько пел с братцем-лётчиком очередную народную песню.

К вечеру, запас сил у афганца закончился, и его спровадили к своим. Точнее, вызвали транспорт, погрузили уставшее тело и отправили в расположение афганских лётчиков в сам Шинданд. Но на этом силы у Савельевича не закончились. Ведь всё это время, он настаивал верблюжью колючку!

— Так, внимание, проводим дегустацию! Пока бесплатно! — громогласно заявлял на всю палатку Евгений Савельевич.

— Товарищ майор, мы в прошлый раз дегустировали. Может, не стоит? — спросил кто-то из лётчиков с дальнего угла.

— Так, а ну без нытья. Просто у вас желудочки слабые. Сейчас будем их лечить, — сказал Гусько и заставил-таки пару человек выпить этот «бодрящий» напиток.

— Савелич, мамой клянусь, убери эту свою колючку от меня! — кричал и размахивал ногами Бажанян, когда Гусько преподнёс ему большую кружку своего настоя.

— Ой-ой! Много ты, мой армянский друг, понимаешь в здоровом образе жизни, — возмутился Савельевич.

— Женя, ты же сегодня спирта употребил почти литр вдвоём с афганцем. Эту партию «чистого продукта» пить невозможно! — продолжил говорить Бажанян, поднимаясь с кровати. — А ты нам здесь про здоровый образ жизни говоришь.

— Араратыч, спирт — это для профилактики гепатита. Не хотите колючки, ну и не надо, — обиделся Гусько и сам выпил залпом свой напиток.

В лице замполит тут же поменялся. Столь противный напиток даже изготовитель будет отказываться употреблять. Хоть бы сахара туда положил, что ли!

— Ну, как, Савелич? — спросил я. — Качественный продукт?

В палатке прокатилась волна смеха, поскольку Гусько скривился так, будто съел целый лимон.

— Наверное, что-то неправильно перевёл мне этот Абдул из своих рецептов, — признался Гусько и вылил на улицу остатки своего чудо-зелья.

— Он же Расул, товарищ майор.

— Да без разницы, — отмахнулся Гусько, схватил туалетную бумагу и направился на улицу. — А напиток заработал очень быстро!

Тут Савельевич прав! Желудок чистит колючка на раз.

Пока Гусько был в уборной, к нам заглянул почтальон с письмами. Мне тоже перепала одна весточка из дома. Писали мне бабушка с дедом.

Последнее время получаю от них письма частенько, а вот отвечать приходиться весьма редко. Тем более, систему отправки я наладил очень хорошую.

Приготовил множество конвертов, подписанных номером моей части в Осмоне. Отправлял письма нашему кадровику, а тот уже отправлял их во Владимирск.

В письмах родственники пишут, как они соскучились, переживают за меня, ведь уже почти год не видели. Спрашивали, когда отпуск и не голоден ли я. Крайний вопрос, однозначно, бабушка задаёт.

Сам я искренне был рад, что есть ещё кто-то, кому я не безразличен. Аня не в счёт, поскольку её намерения ко мне слишком сильно напоминают помешательство.

В этот раз я также решил ответить простыми фразами своим родственникам во Владимирске. Попросил их не волноваться и ждать меня не раньше следующей весны.

На следующий день во время постановки задачи, Бажанян, исполнявший обязанности командира, напомнил о дефиците боеприпасов.

— Сверху указание пришло, что с полной подвеской не летать. Пока не наладят снабжение, — сказал Араратович, зачитывая бомбовую загрузку на сегодня.

— Как вы предлагаете работать с ФАБ-100–120? — спросил один из штурмовиков. — С-8 хоть есть? — задал он вопрос по поводу неуправляемых снарядов.

— Их тоже осталось мало. Расходовать аккуратно, — настоятельно рекомендовал Бажанян.

— Мы так и до пушки доберёмся, — предположил я.

— Да здесь скоро вообще бомбить нечем будет. Вчера пришли два Ан-12 с ФАБ-50. Я такие только в училище на стенде видел, — жаловался штурмовик на малый калибр бомб.

— Пока вот так, — подытожил Бажанян и распустил всех.

Тут же в динамике аппарата громкоговорящей связи прозвучал голос оперативного дежурного.

— 211 и 216-й на вылет, — услышал я свой позывной и Гнётова.

Тут же нам принесли карту целей и объяснили задачу.

— Опорный пункт в 15 километрах от границы. Ориентир — небольшая горушка, высотой 350–400 метров. Боевая зарядка по две разовые бомбовые кассеты РБК-250 и по два реактивных снаряда С-24, — объяснил Бажанян, изучив задание и карту.

— Нам бомбы нужны. Желательно калибра 250 не меньше, — сказал Гнётов.

— Нету, Григорий Максимович, — тихо сказал Араратович. — Бережём.

— Тигран Араратович, у этих РБК взрыватели неподходящие. Установка там только от 10 секунд, а значит, сбрасывать их надо с высоты не менее 2500 метров. Угол обзора при этом…

— Серёжа, перестань умничать, — сказал Бажанян, протягивая мне карту. — Задача — уничтожить опорный пункт, поняли?

Что тут скажешь? Не лететь тоже нельзя. Будем работать тем, что есть. Эффективность, похоже, никого не интересует.

— Сначала отработаем С-24, — сказал Гнётов, когда мы подходили к своим бортам.

Дубок уже встречал меня, докладывая о готовности самолёта.

— Максимыч, ты же понимаешь, что это ерунда. Мы не уничтожим этот пункт только одними неуправляемыми снарядами, — сказал я, надевая подшлемник.

— Давай решать проблемы, по мере их поступления, — ответил Григорий Максимович и в этот момент раздался ужасный свист и разрыв на другой стороне стоянки.

Я среагировал моментально и бросился на Гнётова, словно лев на добычу, повалив его на бетон. Земля содрогалась от постоянных взрывов. Смотреть по сторонам было не обязательно — горело всё.

— Подъём! — крикнул я сквозь гремящие взрывы и крик Дубка.

Один из снарядов упал совсем рядом. Одного из техников сильно ранило осколками, но оставлять его на открытом пространстве нельзя.

— Стой! — кричал Елисеевич, пытаясь ухватить меня мощной рукой за плечо, но я сразу же отбился от него.

Схватив техника, разрывающегося от криков боли, потащил его к траншее, оставляя на бетоне кровавые следы.

Стоянки афганцев и вовсе превратились в сплошной горящий ад. Людские крики звучали громче, чем грохот взрывающихся снарядов, сыпавшихся со всех сторон.

Один из снарядов попал в Су-25, который готовили к вылету. Словно пробудившийся вулкан, самолёт вспыхнул и в небо устремился столб огня.

— Там же люди! — крикнул я, но Дубок со всей силой швырнул меня в какую-то траншею, повалив на меня и Гнётова.

— Сидеть!

Как сидеть, если перед тобой мечутся охваченные огнём люди, кричащие от боли! Отсиживаться я не собирался. Как у меня получилось оттолкнуть от себя великана, невозможно понять. Да и не время сейчас. Рванул я по бетонке что было сил.

На дальней стоянке один за другим стали рваться бомбардировщики Ил-28 афганской армии. На той стоянке уже никого нельзя было спасти. Повсюду разлетался горящий керосин, накрывавший людей и рядом стоящие машины.

Я бросился к одному из техников, чья спина горела.

— Скидывай! Ложись! — кричал я ему, пытаясь толкнуть его любыми способами на бетон, но парень уже сильно горел.

Чувствовался запах обгоревшей кожи и