Омут - Снежана Каримова

ты тут останови, – сказал Колька. – Я так дойду.

Но отец молча свернул на еле видные колеи, и машина запрыгала по замерзшей грязи к заброшке.

Внутрь здания они зашли вместе. И Горыныч мысленно поблагодарил отца. А тот закурил и хмуро оглядел место их вчерашней гулянки. Рядом с костром валялась бутылка с недопитой наливкой. Но отец ничего не сказал. За это Колька тоже был ему благодарен.

– На втором этаже гляну, – тихо произнес Горыныч и стал подниматься, вытягивая шею, чтобы увидеть то странное нечто, которое прошлым вечером напугало их с Ночкой.

В заброшке было светло благодаря широким окнам и недостроенной крыше. Уже со второго лестничного пролета Горыныч увидел наверху одеяло – лоскутное, из разноцветных квадратов.

Но под ним никого не было.

Может, тут ночевал какой-нибудь бродяга, а темнота, игра теней и наливка добавили ему жути? Исказили черты так, что они перестали напоминать человеческие. Да, скорее всего, так и было. Просто заброшенный дом оказался занят, они не проверили его сразу, а хозяин, видимо, решил переждать нашествие неожиданных гостей.

Прямо посреди пола, словно большой черный жук, валялся телефон. Бомж не забрал его. Вот чудной бродяга!.. Не хотел проблем? Но они же его почти и не разглядели под одеялом. Спутанные замусоренные волосы, смуглая шершавая кожа, худощавое тело…

Горыныч с силой зажмурился, будто выдавливая из головы ненужные мысли, и резко распахнул глаза. Потом подобрал телефон, спустился и пошел к выходу, перешагивая через маленькие карандашики Дружины. Он задержал взгляд на зеленом и пнул его. Тот попал прямо в пластмассовый стаканчик.

С алкоголем пора завязывать. Как минимум навсегда.

Кошка нашлась тут же, в кустах у входа в здание. Она сама вышла на «кис-кис», обыкновенная полосатая дворовая кошка. Колька присел на корточки, и она доверчиво потерлась о его колени. Он прикоснулся к ее мягкой шерстке.

– Мяу! – пискнула кошка.

– Ну что? – окликнул отец, докуривая вторую сигарету.

– Иду!

Горыныч запихал кошку в рюкзак. Она сопротивлялась, но Колька был сильнее. А вчера в ночи эта кошка казалась ему чудовищем, и он даже не был уверен, победит ли ее.

– Подкинешь еще кое-куда? – спросил он отца.

Тот коротко, будто клюнул воздух, кивнул:

– Подкину.

Отец сегодня был на редкость молчалив. Конечно, он не часто разговаривал с Колькой, но тут совсем ушел в себя. Как будто и не думал о прегрешениях сына, а ворочал в голове какие-то свои проблемы.

Словно прочитав его мысли, отец достал новую сигарету, откашлялся и произнес:

– Сейчас, наверно, не лучшее время, но мне нужно тебе кое-что сказать…

* * *

Дверь открыл Лешка, и Горыныч протянул ему рюкзак. Тот шевелился и урчал, будто в него вселились демоны.

Лешка мигом расстегнул молнию, догадываясь, чтó принес Колька, но опасаясь увидеть не их Мурку-Найденыша-Невесту-Блоховоза-и-просто-Кошку, а другую маленькую полосатую тигрицу. Ведь такие тигрицы живут в каждом дворе.

Кошка, словно торопящийся вылупиться из яйца птенец, рвалась из рюкзака и мигом высунула мордочку, едва Лешка потянул молнию. Она поглядела на мальчика, а тот растерянно уставился на нее. У Кольки екнуло сердце: неужели перепутал? Но разве может так далеко от жилых домов разгуливать целая стая полосатых кошек?

Растерянность на лице Лешки сменилась улыбкой, и он немного запоздало воскликнул:

– Нашлась! Спасибо! Родители обещали поехать искать, но… у них другие дела.

– Как День? – выдавил из себя Колька главный вопрос.

Лешка высвободил кошку, которая сразу метнулась на кухню, и вернул Кольке рюкзак.

– Сотрясение, – ответил он и снова неожиданно улыбнулся. – Но врач сказал, что Дём родился в рубашке! Правда, он ничего не помнит. Говорит, пятницу словно выключили… Пока десять дней будет отлеживаться. Не повезло – все каникулы.

А Горыныч подумал, что еще как повезло. Ведь вчера им с Ночкой, когда они склонились над Днем, на какой-то миг показалось, что всё, он мертв. И даже сердце его будто не билось. Это как называется? Клиническая смерть или типа того.

– Ладно, тогда я пошел, – сказал Колька и машинально добавил: – Привет ему передавай! – Он осекся и быстро поправился: – Вернее, не передавай.

Лешка недоуменно склонил голову и посмотрел на Горыныча, как воробушек.

– Не передавать?

Горыныч засунул руки глубоко в карманы куртки, ссутулился и соврал, чтобы сгладить неловкий момент:

– Я сам его навещу. К нему же пускают не только родственников?

– Вроде да, – кивнул Лешка.

Спускаясь по подъездной лестнице, Колька злился, что совсем заврался, запутался. Все было так нелепо и непонятно. Отношения с Днем, Ночкой, вообще со всей Дружиной, отношения с девчонками, отношения с отцом. Он до сих пор не мог прийти в себя от новости, которой огорошил его последний.

Но от радости Лешки, увидевшего зверька, внутри словно зажглась лампочка. А от известия, что Демьян почти не пострадал, вчерашний вечер показался не таким уж кошмарным.

И вдруг ил на дне омута, в котором он увяз, стал менее липким. Еще можно вынырнуть.

Странное существо ушло из заброшки, а значит, Ночка ошибался – тому не требовалась помощь. И Горынычу тоже. Он справился сам.

И телефон нашелся.

Горыныч вытащил его из кармана и, повинуясь порыву то ли вдохновения, то ли отчаяния, отправил Жар-птице сообщение: «Можно проводить тебя после школы домой?»

Потом понял, что сейчас не до этого. И вообще, каникулы начались. Ну и балбес же он!

Но ему так не хотелось опять погружаться в свой омут, тонуть в черной глубине, отчаянно хватаясь за всплески жизни: гулянки, интрижки, сигареты, пиво. И за Ночку.

Все это было не то. Не оно держало его на плаву.

Вчера вечером судьба погрозила ему кулаком. Но подарила последний шанс. И Колька не собирался его упускать.

Жар-птица ответила быстро – на дисплее телефона засветился конвертик ее сообщения.

Горыныч поглазел на него пару секунд, набираясь смелости, потом открыл и прочитал:

Можно:).

И после каникул Колька и Мари стали ходить домой вместе.

Глава 38

Нити связи

9 ноября

Горыныч слонялся возле школы, поджидая Жар-птицу. Вчера он впервые провожал Мари до дома – она вышла из школы едва ли не самой последней, а на крыльце все осматривалась по сторонам, как агент на задании. И не подумаешь, что они учатся в одном классе.

Хоть Мари и не говорила прямо, но Колька догадывался, что она не хочет светиться перед остальными дружинниками. Горыныч не торопил ее, но уже со злорадством представлял лицо Феникса, когда тот узнает про их отношения. Хотя пока эти отношения ограничивались проводами Жар-птицы до дома…