Секреты скандальной невесты - София Нэш

И Эйта рассмеялась.

Он окинул Элизу голодным взглядом, и она почувствовала смущение в этом замкнутом пространстве.

— Пожалуй, я не остановлюсь, пока не достигну того, чего хочу, — продолжил он. — Отбирать вещи, независимо от того, имею я на них право или нет, моя специальность. Вы слышали об этом?

Глаза Эйты широко распахнулись.

— Ну, мы сейчас посмотрим, насколько эффективны ваши нетрадиционные методы, мистер Мэннинг. Элиза, я приду к вам на помощь при первом вашем вскрике.

Элизабет смотрела, как Роуленд помог Эйте спуститься по лесенке, действуя с удивительной осторожностью. Она слышала его строгие инструкции Лефрою. А Роуленд снова оказался в карете. Напротив нее.

Они смотрели глаза в глаза друг другу так долго, что все поплыло.

— Ты сказала всего три слова, — приглушенным голосом проговорил он. — Ты здорова?

— Спасибо, — шепотом ответила Элиза, боясь, как бы не вырвался поток благодарностей и еще более сильных эмоций. Увы, она не смогла уберечь глаза от слез.

— Слезы? — Он вздохнул. — Черт возьми.

Она часто заморгала и слегка отвернулась от него, чтобы вытереть лицо.

— Тебе лучше перестать плакать, потому что у меня нет носового платка.

Она нервно засмеялась.

— У меня тоже.

Была какая-то тайна в тенях его угловатого лица. Его руки вцепились в край сиденья, словно продолжая защищать дорогую жизнь.

— Может быть, устроить похищение под покровом темноты? — пробормотал он.

— Конечно, нет. — Элиза была невыносимо сдержанной с ним по весьма смехотворной причине — она не знала, как передать смятение от своего освобождения и глубочайшего счастья.

Он наклонился к ней с уверенностью человека, который знает, чего хочет, и не боится добиваться этого. Он нежно взял ее на руки и посадил к себе на колени.

Она прижалась головой к его шее.

— Я люблю тебя, — прошептала Элиза.

— Я знаю, — нежно ответил он. Она ощутила тепло его ладони.

— Наверное, ты спланировал это давно.

— Честно говоря, лишь тогда, когда прочитал твое дурацкое письмо, в котором ты говорила, что изменила свое решение и собираешься выйти замуж за Пимма. Разумеется, я не принял это всерьез. Ни на одно мгновение. Я был уверен, что это письмо тебя заставил написать Пимм. Как был уверен и в том, что ты не выполнишь мои инструкции. — Он провел ладонью по черным волосам. — Но, Господи, я не думал, что ты зайдешь настолько далеко… Я потерял, наверное, десять лет жизни, когда Хелстон и Майкл притащили деньги в музыкальную комнату Принни. Черт побери… Элизабет? — Голос его прервался.

— В музыкальную комнату? Ты был именно там? Ну что ж, в таком случае ты тоже не выполняешь указания, — прошептала она. — Я думала, что ты будешь ждать меня в моей комнате в Хелстон-Хаусе. А я потеряла пятнадцать лет жизни, когда ты появился перед его высочеством. Не думай, что я жалуюсь. — Она отстранилась от него и посмотрела в его сумрачное лицо. А затем рассмеялась. И снова заплакала. Она смеялась сквозь слезы, как женщина, которая непостижимым образом была спасена и теперь находилась в объятиях мужчины, с которым не надеялась встретиться вновь. И однако, он не сказал тех слов, которые она больше всего хотела услышать.

Вероятно, он не мог сказать их — и никогда не скажет. Она не сомневалась, что он любит ее. Иначе он не отдал бы семьдесят тысяч фунтов. При этой мысли она залилась еще более горькими слезами, а он развязал свой галстук и стал вытирать им ее щеки.

— Итак, — прошептал он между поцелуями, — мы рискнем устроить еще один спектакль в церкви Святого Георгия? Или ты предпочтешь что-нибудь попроще?

— Ты уверен? — шепотом спросила она.

— В чем?

— Что мы поженимся. Ты в самом деле этого хочешь или поступаешь так потому, что оказался в капкане и должен сделать мне предложение?

— Элизабет, — сказал он, качая головой, — не вынуждай меня играть роль идиота, который несет всякий романтический вздор. Я хочу жениться на тебе. Конечно, если ты не хочешь выходить за меня замуж, я это пойму. Хотя пойму лишь отчасти, поскольку у меня теперь есть титул. Но в конечном итоге я завяжу тебе глаза, вставлю в рот кляп, перекину тебя через плечо и даже соглашусь снова заполучить шипы себе в задницу, разыскивая немого кузнеца в Гретна-Грин, который станет моим свидетелем. — Он замолчал и стал терпеливо ждать ответа.

— Да, все так просто, — прошептала она, все еще не веря в столь отчаянно счастливую судьбу. — Я хотела бы, чтобы это произошло поскорее. — Она закрыла глаза, вдыхая его мужской запах. — Настолько скоро, насколько это позволительно.

Он словно читал ее мысли.

— О чем ты думаешь и беспокоишься?

Она не смогла удержаться от слов, которые прозвучали сами собой:

— Боюсь, что я проснусь и все окажется сказкой.

— Элизабет, я не позволю тебе бояться. Никогда. — Он помолчал, изучая выражение ее лица. Наконец, испытав удовлетворение, он продолжил: — Тогда это произойдет с помощью разрешения на венчание без церковного оглашения. Бьюсь об заклад, что архиепископ будет рад помочь. Он улыбнулся и покрыл ее лицо поцелуями.

Но прежде чем погрузиться в кокон счастья, Элиза мысленно дала себе клятву.

Есть одна вещь, которую она непременно сделает. Прежде чем она станет женой и личным поваром мужчины который спас ее и с которым она проведет остаток жизни, это будет нечто совершенно дерзкое.

И она знала, кого попросить о помощи. Это будет определенно не архиепископ.

Если бы три месяца назад ему сказали, что он сумеет осадить осыпанного почестями героя и принца-регента, причем сделает это для того, чтобы защитить женщину и жениться на ней, Роуленд расхохотался бы, а затем огрел хлыстом человека, который имел безрассудство предположить столь невероятное развитие событий.

Тем не менее, сейчас он стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, перед украшенными мраморными скульптурами камином в гостиной одного из грандиозных городских домов Мейфэра, а рядом с ним находились два человека, которые добровольно взялись совершить невозможное, — его единокровный брат и герцог Хелстон.

Во-первых, они помогли ему получить разрешение на венчание без церковного оглашения; во-вторых, лишили его возможности видеться с Элизабет — на этом настояла вдовствующая герцогиня, которую Роуленд задушил бы собственными руками, если бы она не оказалась столь полезной во время судьбоносных событий в Карлтон-Хаусе.

Все они пытались объяснить, почему увезли Элизабет, но Роуленд и сам все понимал.

Они боялись, что он испортит все дело — либо изменит решение, либо скажет Элизабет что-то такое, что вынудит ее взять назад свое обещание. Он улыбнулся и откашлялся. Они ничего не поняли, идиоты.