Лаврентий Берия. Кровавый прагматик - Леонид Маляров

Таким образом, в лучшем случае Геурков «прошляпил» к-р организации в Аджарии и налицо его провал как политического руководителя. С другой стороны, в прошлом он находился в числе кадров Б. Ломинадзе, был связан с участниками группы Ломинадзе и особенно близок был с ныне арестованным врагом народа бывшим наркомлегпрома ГрузССР Тарахвелидзе.

В результате Геуркова решили снять с работы и передать его дело в партколлегию. Геурков хорошо знал, что это первый шаг к неминуемому аресту, пыткам и казни, а потому застрелился, оставив посмертные покаянные письма. Одно руководству Грузии, другое лично Берии.

Геурков признал правильность решений ЦК, писал, что по вине врагов народа вырос в «гнилой и вредной вражеской обстановке» и поэтому не отличался «большой партийной выдержкой и стойкостью».

Письмо Лаврентию Берии он закончил такими словами:

Твое доверие я не оправдал, меня это сильно угнетает. Врагам я дал возможность в нашей цветущей стране творить гнусные дела. Я должен быть наказан. Я это делаю сам, может быть, перебарщиваю.

6 ноября 1937 года Берия сообщает Сталину о раскрытии вредительской организации в Черноморском пароходстве и Потийском порту. Директор пароходства, начальник порта, его заместитель и парторг арестованы. Партийный комитет распущен. Берия предлагает Сталину кандидатуры на освободившиеся должности.

30 октября 1937 года Берия отправляет секретное письмо Сталину. Он сообщает:

За последний год органами НКВД Грузии арестованы свыше 12 тысяч человек. Из общего числа арестованных осуждено 7374 человека. В итоге в тюрьмах НКВД Грузинской ССР в данное время содержится свыше 5 тыс. подследственных, из числа которых в Тбилиси содержится более 2 тыс. заключенных. Создается ряд ненормальностей в условиях содержания. Перегрузка тюремных помещений НКВД ГрузССР объясняется главным образом затяжкой в рассмотрении подготовленных для судебного разбирательства следственных дел.

Берия предлагает передать на рассмотрение специальной «тройки» дел по троцкистам и шпионам. Если же такое решение принято быть не может, он просит разрешить создать специальную коллегию Верховного суда Грузии, чтобы не дожидаться каждый раз выездной коллегии Верховного суда СССР.

Надо сказать, просьба Берии была выполнена и Грузия единственной из союзных республик получила собственную специальную коллегию при Верховном суде Грузии.

Материалы следствия по делам бериевцев 1953–1954 годов дают нам редкую возможность узнать все подробности методов расправы над заключенными от непосредственных свидетелей и участников происходившего в застенках НКВД Грузии. Жертвы репрессий могут что-то преувеличить, сочинить, выдать слухи за правду. Бывшие сотрудники НКВД на следствии склонны были скорее преуменьшить масштабы садизма и беззакония, так как сами боялись оказаться среди обвиняемых. Тем ценнее их показания. Мы можем не сомневаться, что все было именно так или еще хуже.

Бывший начальник внутренней тюрьмы С. Н. Надарая рассказывал в 1954 году:

Работая начальником внутренней тюрьмы на протяжении почти трех лет, я сам был свидетелем избиений арестованных, содержавшихся в тюрьме. Мне известно, что арестованных избивали систематически очень жестоко… избивали ремнями, веревками, палками. При избиениях над арестованными издевались. Во время следствия Мамулию (секретарь ЦК Грузии) жестоко избивали. Я помню, что в течение 7–8 дней его заставляли стоять с привязанным столом с грузом. Когда он падал, его поднимали и снова заставляли стоять. Когда Мамулия с привязанным столом стоял несколько суток в кабинете следователя, почти ежедневно к нему заходили Кобулов и Гоглидзе.

Бывший надзиратель внутренней тюрьмы свидетель С. Г. Ковшов показал:

Особой жестокостью отличались следователи: Хазан, Кримян, Савицкий и Парамонов. От них выводили арестованных сильно избитыми. В кабинете стояли стоны арестованных и ругань следователей. Следователь предлагал мне постоять за дверью, и в это время слышишь, как следователь, сильно матерно ругаясь, называл по-всякому арестованного, кричал: «Подпиши», а арестованный говорил следователю: «Зачем подписывать? Я не виноват», но подписывал, и мы его уводили. Что за документы подписывал арестованный, я не знаю.

Свидетель Гульст:

Савицким, Кримяном, Хазаном в НКВД ГССР широко применялось избиение арестованных резиновыми палками, веревками, применялись карандаши для выкручивания пальцев рук, навешивание на арестованных, стоявших в положении «смирно», различных тяжестей: чемоданов с грузом, столов, стульев и др. предметов. Наряду с этим практиковались допросы «конвейером», в результате которых арестованные не имели отдыха и сна, методы психического воздействия. Вновь арестованных помещали «для наглядного показа» к лицам, уже подвергнутым «обработке». Видя избитых, слушая их рассказы о пытках, отдельные арестованные при вызове к следователю предпочитали сразу же давать «признательные» показания.

Свидетель И. И. Маргиев, работавший надзирателем во внутренней тюрьме:

Хазан начинал бить арестованных сразу, как только заводили их к нему в кабинет. Избиение начиналось с ударов кулаком в область головы еще при надзирателе, а затем продолжалось в течение всего допроса, причем Хазан бил туго скрученным жгутом из веревки, намоченным в воде, резиновыми плетками и пр. Если другие следователи как-то скрывали, что они бьют арестованных, Хазан, наоборот, делал это никого не стесняясь… С допроса из кабинета Хазана неоднократно приходилось двум надзирателям выносить окровавленных людей, потерявших сознание, которым затем врач тюрьмы оказывал помощь… У меня сложилось впечатление, что он избивал каждого, кто попадал к нему на допрос… Были случаи, когда арестованные после допросов не могли стоять на ногах, так как у них были разбиты в результате избиений ступни ног и представляли из себя кровавую корку, покрывавшую всю ступню. Ноги были опухшие, на теле имелись множественные кровоточащие царапины и кровоподтеки.

Бывший министр госбезопасности Грузии Рухадзе вспоминал:

Бил Хазан по пяткам специальным металлическим никелированным прутом с продолговатым резиновым наконечником.

Свидетель Р. С. Осипова рассказала о том, как следователи Хазан и Кримян пытали ее и ее мужа:

Хазан достал чистый лист бумаги и, не поднимая головы, сказал: «Расскажите о контрреволюционной работе мужа и вашей?» Я от неожиданности и изумления ему ничего не ответила. Тогда он обратился ко мне с вопросом: «Вы что, не слышите?» и стукнул кулаком по столу. Я ответила, что не понимаю вопроса, и переспросила Хазана, не шутит ли он. Хазан сказал: «Какие здесь шутки». Сидевший рядом со мной на диване Кримян кулаком ударил меня по лицу. От удара у меня закружилась голова и потемнело в глазах. Я услышала в это время, как Хазан приказал: «Отправить ее вниз…»

Ночью меня вызвали на допрос. Вахтер провел меня куда-то наверх. Мы долго поднимались и шли по коридору, а потом меня ввели в большой кабинет. Когда я вошла, то ко мне спиной стояло несколько сотрудников. Они расступились, и я увидела Осипова. Он полулежал и имел страшный вид. Лицо у него было все окровавленное, в кровоподтеках, волосы обильно пропитались кровью и стояли дыбом. Одна нога была у него голая, и она совершенно потеряла форму, была страшно опухшей и невероятно большой. Она была вся залита йодом и лежала на галоше.