Маленькие радости - Оливия Уэдсли

Она густо покраснела: страстная личная нотка, звучавшая в его голосе, казалась ей теплой рукой, приложенной к ее застывшему сердцу.

Вдруг она ясно поняла все то, что он ей предлагает, она вспомнила то настроение неудовлетворенности, которое испытывала накануне вечером. Она, значит, тосковала – о чем? Ясно, что она страстно желала человеческого понимания и сочувствия. Она так долго была забыта, заброшена в своем холодном одиночестве.

Теперь любовь ждала, чтобы освободить ее. Она глазами искала глаза Жана.

– О, я не знаю, – жалобно сказала она, – не знаю.

Он улыбнулся ей:

– Я расстроил вас, а я думал устроить все так хорошо. Я так старательно обдумал этот визит и всю обстановку.

Помимо своей воли она рассмеялась в ответ. Он улыбнулся ей в лицо. Ему удалось вернуть ей ее обычное отношение к вещам.

– Вы всегда смеетесь, когда со мной, – сказал он, – разве это не признак симпатии?

Она импульсивно схватила его за рукав.

– Я питаю к вам больше, чем симпатию, – с жаром сказала она, – вы это знаете. Именно потому, что я не уверена, что означает это больше, я колеблюсь, и я это делаю ради вас. Разве вы не видите, как все, что вы мне предлагаете, искушает меня? Уже одна радость принадлежать кому-нибудь значила так много для такой женщины, как я. Это одна из причин, по которой многие из нас выходят замуж, мой дорогой, и это очень себялюбивая причина. Я выйду за вас замуж не из-за себя, а из-за вас. Жан, хотите дать мне немного времени? Позвольте мне уехать и постараться обдумать все это.

– Почему нет, разумеется, я согласен, – сказал он очень мягко. – Тони, если вы вернетесь не моей, мы все же останемся друзьями? Мы все же будем иногда встречаться?

Она притянула его немного ближе.

– Я – животное, когда прошу вас об этом, – прошептала она, – но я хочу, чтобы ваша любовь, если ей суждено осуществиться, была бы совершенством. Я бы могла выйти замуж и сейчас, я так верю вам, но я хочу, мой дорогой, дать вам столько же, сколько вы даете мне.

– Я надеюсь, что все отлично устроится.

Великий покой, казалось, снизошел на их души.

Мягкий солнечный свет простирался над деревьями, как будто благословляя их, вся природа была как в сладостном ожидании.

Де Солн сильнее сжал ее руки. Любовь реяла очень близко, ее крылья задевали сердце Тони.

После, много позже, она поняла, что, если бы в этот момент Жан взял ее, заставил бы ее отдать ему ее свободу, она бы так и сделала, и она бы всецело принадлежала ему. Но его врожденная деликатность, которая не позволяла ему даже принять ласку от любимой женщины до того, как он был уверен в ее любви, удержала его от этого. Момент взывал и к нему, но он боролся, подавляя свои желания усилием воли.

– На сколько времени вы уедете от меня?

– Ненадолго. Вероятно, на месяц.

Он нахмурился, услышав срок.

– И мне нельзя писать вам?

– Это зависит от вашего собственного решения.

– Значит, можно! Тогда я буду писать каждый день.

– Я не знала, что вы такое нетерпеливое создание.

– Я не был таким, пока не любил вас.

Он выпустил ее руки, и она почувствовала, что теплая защита его любви словно была отнята у нее. Она повернулась и вместе с ним смотрела вдаль.

– Я буду такой нелепой графиней, Жан, я такая маленькая.

– Я могу сказать вам в утешение одно, Туанетта, ваш граф будет тоже иметь не очень могущественный вид.

– Я бы так боялась сделать не то, что следует.

– Вам нечего бояться, если вы это сделаете, каждый подумает, что так и следует.

– Ах, я никогда не знала, что вы умеете льстить, как придворный.

– Вы никогда не допускали меня к своему двору.

– Жан, что скажет ваша мать?

Он серьезно посмотрел ей в глаза:

– Она уже знает, что я страстно надеюсь на то, что вы будете моей женой.

– И она говорит…

– Что она будет рада моей жене.

– Ваша мать что-нибудь знает обо мне?

Тень упала на ее душу – он это видел. Внезапная, страстная непреоборимая ревность к умершему наполнила его сердце; он поборол это чувство и с ясным взглядом повернулся к ней.

– Нет, – сказал он мягко, – и никогда не узнает.

Оттенок боли слышался в его голосе.

– Вы не можете забыть?

Инстинктивно он приблизился к ней. Страсть, которую ее близость вызывала в нем, казалось, захватила и ее.

– Помогите мне забыть, – прошептала она, прикованная его пристальным взглядом.

Когда они проходили по картинной галерее, он на момент остановился перед портретом «хромого Жана».

– Я бы хотел иметь его судьбу.

– Я бы очень хотела не быть принесенной в жертву. Пожалуйста, не можете ли вы постараться любить меня в другой роли?

– Я не это хотел сказать, – я думал, что я бы хотел, чтобы меня любили так же сильно, как его, даже до смерти.

Он пристально посмотрел на нее, пока она проходила через дверь.

– Это так, как я любил бы, – сказал он тихо, – как я люблю.

Единственно верное средство забыть о ком-нибудь – это привыкнуть к воспоминанию о нем.

Ги де Мопассан

– Куда вы поедете? – спросил он ее, когда они возвращались домой.

– Я хочу поехать… я думаю поехать, если вы ничего не имеете против, в Озиоло.

Она почувствовала, что он в душе насторожился.

– Почему туда?

– Вы не можете догадаться? Так как я хочу быть совершенно свободной, я думаю, что только там я наконец забуду все. Мирно вспомнить все пережитое – только это явится моим освобождением. Я не в силах забыть, по крайней мере до сих пор так было, а я боролась с собой, но я чувствую и знаю, что, раз только я снова буду там, – я успокоюсь. Вот почему я выбрала Озиоло.

– Простите меня, Тони. – Он взял ее руки в свои.

– Я хочу ехать, не откладывая, Жан. Если можно, то завтра.

– Поезжайте скорее, чтобы скорее вернуться. – Они попрощались у дверей ее квартиры. На площадке было темно, и оба инстинктивно ждали. Тони сама едва ли знала, хочет ли она, чтобы он ее поцеловал, или нет. Ее неуверенность сообщилась и ему; он придал своему голосу официальный холодный тон, когда вдруг отодвинулся и сказал:

– Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – задумчиво, как эхо, повторила Тони.

Он подождал, пока не затихли в маленькой передней звуки ее шагов. Только тогда он вернулся, хромая, к мотору.