Лавкрафт - Глеб Елисеев

Марш читает рукопись в “соответствующих условиях” — и она убивает его.

“Средний палец правой ноги” имеет довольно нелепое развитие сюжета, но кульминация производит сильное впечатление. Человек по фамилии Мантон ужасным образом убивает двух детей и жену, у которой нет среднего пальца на правой ноге. Через десять лет, изменившийся, он возвращается в те же края, но его узнают и провоцируют на поединок в темноте и в пустом доме, где он когда-то совершил преступление. Когда подходит час дуэли, с ним играют жуткую шутку и оставляют одного на первом этаже запертого и заброшенного дома, о котором ходит много страшных слухов. Нет никакого оружия, потому что единственная цель — испугать убийцу. На другой день его находят скорчившимся в углу и с искаженным лицом, мертвого от страха. Единственный возможный ключ для понимания случившегося в следующих словах: “В пыли, накопившейся за много лет и лежавшей толстым слоем на полу — от двери, в которую они вошли, через всю комнату, не доходя ярда до скрюченного трупа Мантона, — вели три параллельных ряда не очень четких, но явных следов босых ног, по краям детских, а посередине — женских. Обратных следов видно не было; они вели только в одну сторону”. И конечно же, женские следы показывают отсутствие среднего пальца на правой ноге.

“Дом с привидениями”, рассказанный с жестокой обыденностью журналистики, несет в себе жуткие намеки на страшную тайну. В 1858 году целая семья из семи человек неожиданно исчезла с плантации в Восточном Кентукки, бросив все свое имущество — мебель, одежду, запасы еды, лошадей, скот, рабов. Примерно через год двое мужчин, застигнутых бурей, были вынуждены укрыться в брошенном доме и попали в странную подземную комнату, освещенную неземным зеленоватым светом, с железной, не открывающейся изнутри дверью. В этой комнате лежали разложившиеся трупы всех членов пропавшей семьи; и когда один из пришедших бросается к трупу, который он как будто узнал, другой настолько одуревает от странной вони, что случайно закрывает дверь и, потеряв сознание, оставляет своего товарища в подвале. Очнувшись через шесть недель, он уже не в силах отыскать тайную комнату, а во время Гражданской войны дом сгорает дотла. Случайно запертого в подвале мужчину никто больше не видел и не слышал»[200].

Некоторым недостатком «страшных рассказов» Бирса можно счесть диссонанс, который вызывают попытки внести юмористические элементы в жутковатую историю. Он будто подозревал, что читатели ни за что не поверят в описанное, и подстраховывался, позволяя им прочитать текст как пародию или стилизацию. Этим грешит даже одно из самых известных его «произведений ужасов» — «Проклятая тварь», повествующая о столкновении героя с невидимым существом. Между тем, как только автор отказывается от попыток представить случившееся с бытовым юмором, возникают эпизоды, по своей тонкой атмосферности относящиеся к вершинам ужасающего в американской литературе. Например, к ним относится описание движения невидимой твари в заячьих овсах: «Передать это словами почти невозможно. Казалось, налетел порыв ветра, который не только пригибал траву, но и придавливал ее, прижимал к земле так, что она не могла подняться, и это движение медленно шло прямо на нас. Никогда в жизни ничто так не поражало меня, как это необыкновенное и необъяснимое явление…»[201] Или отрывок из дневника погибшего героя рассказа Хью Моргана: «Вчера ночью, наблюдая за тем, как звезды восходят над горным хребтом к востоку от дома, я заметил, что они исчезают одна за другой — слева направо. Каждая затмевалась на секунду, и не все сразу, а одна или даже несколько звезд на расстоянии градуса или двух над гребнем были как бы стерты. Казалось, между ними и мною что-то двигалось, я не мог рассмотреть, что это, а звезды были слишком редки, чтобы можно было определить контуры предмета. Ух! Не нравится мне это…»[202] Мастерство Бирса проявляется и в финальном объяснении таинственных ужасов всего в нескольких последних предложениях дневника: «Человеческий глаз — несовершенный инструмент; его диапазон всего несколько октав “хроматической гаммы”. Я не сошел с ума, есть цвета, которые мы не можем видеть. И да поможет мне Бог! Проклятая тварь как раз такого цвета»[203].

Часто забывают, что Бирс был и одним из пионеров американской НФ. Его знаменитый рассказ «Хозяин Моксона», изданный в 1890 г., не только описывает одного из первых роботов в литературе, взбунтовавшегося против хозяина. Моксон также выдвигает идею тотальной разумности неживой материи, активно использовавшуюся более поздними фантастами уже в XX в.: «Вы, разумеется, не согласны с теми (мне незачем называть их имена человеку с вашей эрудицией), кто учит, что материя наделена разумом, что каждый атом есть живое, чувствующее, мыслящее существо. Но я-то на их стороне. Не существует материи мертвой, инертной: она вся живая, она исполнена силы, активной и потенциальной, чувствительна к тем же силам в окружающей среде и подвержена воздействию сил еще более сложных и тонких, заключенных в организмах высшего порядка, с которыми материя может прийти в соприкосновение, например, в человеке, когда он подчиняет материю себе»[204].

Лавкрафт впервые прочитал рассказы Бирса в 1919 г., но в наибольшей степени внимание фантаста к этому автору привлек один из его «работодателей» — А. де Кастро. Густав Данцигнер, взявший себе столь звучный псевдоним, познакомился с Бирсом еще в 1886 г. Именно он предложил уже маститому журналисту перевести роман немецкого автора Р. Фосса «Монах из Берхтес-гадена». Роман был переведен и опубликован как собственное произведение Бирса и Данцигнера под названием «Монах и дочь палача» в «Сан-Франциско Экзаминер» в 1891 г. (Отсюда и возникла распространенная библиографическая ошибка, когда авторство этого текста приписывают Бирсу.) Впоследствии приятели основали совместное издательство, выпустили пару прозаических сборников, но вскоре рассорились, не поделив прибыль.

Исчезновение Бирса расстроило и поразило А. де Кастро, и когда он жил в Мексике с 1922 по 1925 г., то попытался раскрыть эту тайну. По его словам, Бирс якобы был убит восставшими мексиканцами, и даже нашлись свидетели, видевшие его мертвое тело.

Обрабатывая рассказы де Кастро, Лавкрафт попутно не мог не заинтересоваться и наследием А. Бирса. Наиболее явственное влияние прослеживается в рассказе «В склепе», написанном в мрачном и саркастичном стиле, не характерном для Лавкрафта, но обычном для «ужасных историй» Бирса. Главная идея «Проклятой твари», согласно которой существуют невидимые монстры, наблюдаемые лишь в особых обстоятельствах, отразились в «Извне» и «Шепчущем в ночи». Стилистика «легенд фронтира», к которой Бирс прибегал в целом ряде рассказов (например, в «Заколоченном окне» и «Тайне долины Макарджера»), оказала воздействие на соответствующие «фольклорные» разделы текста в «Проклятии Йига» и «Кургане».