Я - Малала. Уникальная история мужества, которая потрясла весь мир - Малала Юсуфзай

В 12 часов дня баба объявил по громкоговорителю, что прибыл автобус. Мы бегом спустились по лестнице. Все девочки, кроме меня, закрывали лица, прежде чем выйти за школьные ворота. А я ограничивалась тем, что покрывала голову платком.

Рассевшись по местам, мы стали ждать двух учителей, которые должны были поехать вместе с нами. Я попросила водителя, Усмана Бхай Джана, рассказать нам какую-нибудь забавную историю. У него всегда было в запасе множество анекдотов. Но в этот день он не стал ничего рассказывать, а показал нам фокус с исчезающими камешками.

– Расскажите, как вы это делаете! – просили мы, но Усман Бхай Джан не выдал своего секрета.

Наконец все собрались. Госпожу Руби и двух маленьких девочек водитель усадил в свою кабину. Еще одна малышка расплакалась, заявив, что тоже хочет ехать в кабине. Водитель говорил, там больше нет места, но мне было так ее жаль, что я уговорила всех немного подвинуться, чтобы она могла сесть.

Мама настаивала на том, чтобы Атал, который учился в начальной школе, возвращался домой вместе со мной. Поэтому он подошел к нашему автобусу и, по обыкновению, заявил, что поедет сзади, в маленьком открытом кузове. Иногда Усман Бхай разрешал ему прокатиться подобным образом, хотя и ворчал, что это опасно. Но сегодня он был непреклонен.

– Залезай в салон, Атал Хан, или я тебя не возьму! – воскликнул он.

Упрямец Атал заявил, что лучше пойдет пешком, и отправился домой в компании своих друзей.

Усман Бхай нажал на газ, и автобус двинулся с места. Я болтала с Монибой. Некоторые девочки пели, и я пальцами отбивала ритм по спинке сиденья.

Мы с Монибой любили сидеть у открытой задней дверцы и смотреть, что происходит на улице. В тот день на улице Хаджи Баба царило оживление: рикши, пешеходы и мотоциклисты совершали в толпе сложные маневры, бранясь и нажимая на гудки. Продавец мороженого на большом трехколесном велосипеде, разрисованном красными и белыми ядерными ракетами, ехал за нами, пока один из учителей не погрозил ему кулаком. Какой-то человек резал цыплят на обочине, кровь брызгала на улицу. Я постукивала пальцами. Чоп-чоп-чоп. Дрынь-дрынь-дрынь. Когда я была маленькой, мне часто доводилось слышать – жители долины Сват так миролюбивы, что здесь трудно найти мужчину, способного зарезать цыпленка. Похоже, за минувшие годы люди сильно изменились.

В воздухе носился запах дизельного топлива, горячего хлеба, кебаба, смешанный со зловонием, исходившим от гниющей реки. Несмотря на все кампании за чистоту окружающей среды, проводимые моим отцом, люди продолжали бросать в реку мусор. Скоро настанет зима, подумала я, выпадет снег, и все вокруг притихнет, станет белым и чистым.

Автобус свернул направо, к армейскому контрольно-пропускному пункту. На будке висел плакат «Разыскиваются террористы!» с фотографиями людей в тюрбанах, с длинными бородами и безумными глазами. Одним из этих людей был Фазлулла. Прошло больше трех лет с проведения операции по освобождению долины Сват от талибов. Мы были благодарны армии, положившей конец власти Талибана, но не могли понять, почему наша долина до сих пор находится на военном положении: на каждом шагу стояли контрольно-пропускные пункты, на крышах засели автоматчики. Для того чтобы приехать в Сват, людям требовалось официальное разрешение.

На дороге, ведущей на вершину холма, обычно было полно рикш и пешеходов, но в тот день она была непривычно пустынной.

– Интересно, куда все подевались? – спросила я у Монибы.

Все девочки пели и болтали, и автобус дрожал от гула наших голосов.

Я подумала, что сейчас мама, возможно, входит в двери школы, чтобы взять урок чтения – первый с тех пор, как в шестилетнем возрасте она бросила учиться.

Я не видела двух молодых людей, которые внезапно вышли на дорогу, преградив автобусу путь. Я не успела ответить на вопрос: «Кто из вас Малала?» Не успела объяснить им, что все девочки на свете, в том числе их сестры и дочери, имеют право ходить в школу.

Последняя мысль, промелькнувшая в моей голове, была о том, что нынешним вечером мне надо готовиться к следующему экзамену. А потом раздались три выстрела. Перед глазами у меня встал человек, резавший цыплят. Чоп-чоп-чоп. Дрынь-дрынь-дрынь. Три отрубленные головы упали на грязную землю.

Выстрелы из темноты! Почему я не проклял вас?

Вы превращаете дома, где жила любовь, в груды развалин.

Как только Усман Бхай Джан осознал, что произошло, он на огромной скорости помчался к Центральной больнице. Все девочки плакали и причитали. Я лежала на коленях у Монибы, из раны на моей голове и левого уха хлестала кровь. На полпути к больнице автобус остановил полицейский и принялся задавать вопросы, отнимая у нас драгоценное время. Одна из девочек попыталась нащупать пульс у меня на шее.

– Она жива! – закричала она. – Мы должны немедленно отвезти ее в больницу. Чем задерживать нас, лучше ловите преступников, которые это сделали!

Нам, жителям Мингоры, наш город кажется огромным, но на самом деле это, конечно, не так. Новости здесь распространяются стремительно. Отец находился в пресс-клубе на собрании Ассоциации частных школ. Он как раз собирался выступать, когда у него зазвонил мобильник. Увидев номер школы Хушаль, он передал телефон своему другу Ахмеду Шаху, чтобы тот ответил за него.

– Террористы только что обстреляли школьный автобус, – срывающимся голосом прошептал Ахмед Шах.

Отец изменился в лице. Мысль о том, что я могла находиться в этом автобусе, не давала ему покоя. Он попытался успокоиться, внушая себе, что стрелявшим мог быть ошалевший от ревности мальчишка-подросток, влюбленный в одну из школьниц. Наверняка он выстрелил в воздух, чтобы привлечь внимание предмета своих воздыханий, говорил себе отец. Собрание, на котором он присутствовал, было чрезвычайно важным. На него собралось около 400 владельцев школ со всех концов долины Сват. Члены ассоциации собирались выразить протест против планов правительства подчинить частные школы управлению из центра. Будучи президентом ассоциации, отец понимал, что не имеет права подвести своих коллег. Поэтому он не отменил свое выступление. Но пока он говорил, лоб его от волнения покрылся бусинками пота, которые он забывал смахивать.

Едва закончив речь, отец, не дожидаясь вопросов от аудитории, бросился в больницу. Его сопровождали Ахмед Шах и еще один друг, Риаз, у которого была машина. Приехав, они увидели, что у входа в больницу собралась толпа журналистов с фото– и телекамерами. Отец сразу понял, что я ранена, и сердце его упало. Протолкавшись сквозь толпу, он, озаряемый вспышками камер, ворвался внутрь. Я лежала на каталке с перевязанной головой. Глаза мои были закрыты, намокшие от крови волосы разметались по подушке.