Помни меня - Мэри Хиггинс Кларк

— Я посмотрю ее попозже. Думаю, будет хорошо, если ты положишь Ханну в коляску и погуляешь с ней. Если разразится шторм, то он продлится до завтрашнего дня.

Адам позвонил через час.

— Как дела, любимая?

— Прекрасно, — сказала она, — но погода изменилась. Предсказывают шторм.

— Эми принесла кассету с Бобби?

— Да.

— Ты еще не смотрела ее?

— Нет. Адам, верь мне. Я посмотрю ее, пока Эми будет с Ханной, но я знаю, что смогу сделать это.

Когда она повесила трубку, то вернулась к экрану компьютера. Последнее предложение, которое она написала перед звонком, было: «По-видимому, Мегитабель умоляла мужа верить ей».

В одиннадцать часов она дозвонилась до подрядчика Ника Бина, который реставрировал дом. Бин оказался приветливым, знающим человеком, охотно рассказывающим о Ремембер-Хаус.

— Бесценная работа, — говорил он. — Ни одного гвоздя в первоначальной конструкции. Все соединения на шипах.

Менли спросила его, что он знает о потайных комнатах в домах первых поселенцев.

— Люди много говорят о них. Первоначально их называли «индейскими комнатами», потому что их создавали для того, чтобы семья могла спрятаться там в случае нападения индейцев.

Менли почувствовала его усмешку, когда он продолжил:

— Только вот в чем загвоздка. Индейцы на Кейпе не были враждебны. Эти комнаты служили для хранения контрабанды или ценностей, когда владельцы домов уезжали надолго из дома. Их версия современных сейфов.

— Как вы думаете, есть ли в Ремембер-Хаус потайная комната? — спросила Менли.

— Возможно, — подтвердил Бин. — Мне кажется, что мой рабочий что-то упоминал об этом. Там между каминами и центром дома большое расстояние. Но это не значит, что мы когда-нибудь найдем ее, даже если она существует. Ее могли так застроить за это время, что надо быть гением, чтобы обнаружить ее. Одно из мест, откуда можно начать поиски, шкаф священника в зале. Иногда там устанавливалась подвижная панель, которая вела в тайник.

Подвижная панель. Как только Менли повесила трубку, она поспешила проверить шкаф священника в главном зале. Открыв его, она почувствовала затхлый запах. Следует оставить открытой дверь, чтобы проветрить, подумала она. Но в задней стене встроенного шкафа не было примет, указывающих на вход в тайник.

Может, когда мы будем владельцами дома, удастся исследовать его, подумала она. Менли вернулась к столу, но поняла, что все чаще и чаще отвлекается. Ей хотелось посмотреть фильм с Бобби.

Она подождала до окончания ланча, когда Эми понесла Ханну наверх, чтобы уложить спать. Тогда Менли взяла кассету и принесла ее в библиотеку. В горле сразу возник комок, когда она вставила кассету в видео и нажала на кнопку.

В тот уик-энд они были в гостях у одного из партнеров Адама в Нью-Хемпстоне. После завтрака в воскресенье Луи Миллер вынес видеокамеру. Адам был в бассейне с Бобби. Она сидела под тентом, разговаривая с женой Луи Шерри.

Луи снимал, как Адам учит Бобби плавать. Бобби так похож на Адама, подумала Менли. Они так хорошо ладили друг с другом. Потом Адам поднял Бобби на бортик. Она помнила, как Луи выключил камеру и сказал:

— О’кей, хватит водных сцен. Давайте снимем Бобби с Менли. Адам, поставь его на бортик. Менли, ты позови его. Она услышала свой голос.

— Бобби, подойди сюда. Я хочу тебя.

«Я хочу тебя, Бобби!»

У Менли увлажнились глаза, когда она смотрела, как ее двухлетний малыш с распростертыми руками бежит к ней, услышала, как он зовет «Мамочка, мамочка».

У нее перехватило дыхание. Это был тот же веселый голос, который она слышала на прошлой неделе, когда ей показалось, что ее зовет Бобби. Он звучал так ясно, так живо. Мальчик только начал так произносить это слово, вспомнила она сейчас. Они с Адамом еще шутили над этим. Адам говорил:

— Звучит больше как мам-мне, с ударением на «мне».

Точно так он звал ее той ночью, когда она искала его в доме. Был ли это просто яркий сон наяву, а не галлюцинация? Доктор Кауфман говорила, что со временем счастливые воспоминания вытеснят трагические. Но свист поезда был, конечно, галлюцинацией.

Лента крутилась. Бобби бросался в ее объятия, поворачивался к камере.

— Скажи свое имя.

Она стала рыдать, когда он гордо сказал: «Лобелт Адам Никко».

Слезы душили ее, и, когда лента кончилась, она еще посидела несколько минут, закрыв лицо руками. А потом утешительная мысль ослабила боль: через два года Ханна будет отвечать на этот вопрос. Как она произнесет Менли Ханна Николс? Она услышала, как Эми спускается по лестнице и позвала ее. Эми вошла с озабоченным видом.

— С вами все в порядке, миссис Николс?

Менли поняла, что ее глаза еще полны слез.

— Да, — ответила она, — но я бы хотела, чтобы ты посмотрела вместе со мной.

Эми стояла рядом, когда она перематывала и вновь включала кассету. Когда фильм закончился, Менли спросила:

— Эми, когда Бобби звал меня, ты не заметила ничего особенного в том, как он произносил слова?

Эми улыбнулась.

— Вы имеете в виду «мамочка»? Звучит, как будто он говорит: «Эй, мам, подойди ко мне!»

— Я так же подумала. Просто хотела увериться, что это не мое воображение.

— Миссис Николс, когда-нибудь перестаешь горевать о смерти того, кого любишь? — спросила Эми.

Менли поняла, что девушка вспомнила свою мать.

— Нет, — ответила она, — но учишься быть благодарной, что у тебя вообще был этот человек, даже если это было совсем недолго. И как говорила моя мама нам с братом: было лучше прожить двенадцать лет с нашим отцом, чем семьдесят с кем-то другим.

Она обняла Эми.

— Ты всегда будешь тосковать по своей маме так же, как я всегда буду тосковать по Бобби, но мы обе научимся сдерживаться. Я знаю, что буду стараться.

Когда Эми улыбнулась ей с благодарностью, Менли вдруг пришло в голову, что оба раза, когда она просыпалась от свиста поезда, Ханна тоже слышала его.

Зов Бобби, поезд. Что, если ей это не показалось?

Грехем и Анна Карпентеры провели большую часть среды, собираясь в дорогу. В два часа, заметив, как мимо проехал почтовый фургон, Грехем пошел к почтовому ящику.

Вытащив почту, он заглянул в ящик и удивился, увидев в дальнем углу маленький сверток. Он был из коричневой бумаги и перевязан бечевкой, поэтому Грехем понял, что это не один из образцов мыла, которые регулярно появлялись в почтовом ящике.

Пакет был адресован Анне, но ни отметки почты, ни обратного адреса на нем не было. Грехем принес его на кухню, где Анна разговаривала с экономкой. Когда он рассказал им о находке, то увидел, как на лице жены появилось тревожное выражение.