Замуж за миллионера - Мария Викторовна Гарзийо

ты на него. Урод он моральный и физический! Вообще не следовало выходить замуж за его деньги.

Не сорвись с моих неосторожных губ последняя непродуманная реплика, вся моя последующая жизнь могла бы сложиться по-другому. Но это я осознаю некоторое время спустя, а сейчас невидимый суфлер уже прошептал мне на ухо отравленные слова, и я послушно озвучиваю их в неумелой попытке успокоить страдающую душу.

– Не следовало? – Жанины зрачки угрожающе сужаются, – Это ты мне говоришь? А сама за что замуж вышла? За прекрасную душу? За большую и чистую любовь?

– Послушай…

– Что тут происходит? – в дверном проеме некстати возникает высокая фигура Франсуа.

– Вот ты сама вышла бы за него, не выйграй он эти большие деньжищи? Вышла бы, да? – не унимается Нана.

– Жанна, успокойся! Это тут вообще не при чем! – делаю я вялую попытку остановить этот вредоносный напор.

– Не при чем! Ну, да конечно. Потому что ты не такая! У тебя все по-другому, по-настоящему, да? А чего же ты тогда не скажешь своему любимому, дорогому мужу, что знала с самого начала о его выйгрыше?

– Лиза, в чем дело? – проявляет неуместное любопытство упомянутый муж.

– Что слабо? А вот мне не слабо! – Жанна переходит на французский, – Ты в курсе, милый Франсуа, что на момент, когда произошло ваше «случайное» знакомство в поезде, твоя будущая благоверная прекрасно знала, что у тебя за пазухой лежит чек на 150 миллионов евро? Судя по твоей вытянувшейся физиономии вижу, что нет. Забыла она такую мелочь упомянуть? Ничего, со всеми бывает. Но разве это что-то меняет? Вы же все равно любите друг друга. Нежно и бескорыстно. Не то, что продажные твари вроде меня!

– Лиза, это правда? – с осунувшегося лица Франсуа сходит загар.

– Убирайся отсюда! – запоздало кричу я бывшей подруге, сжимая до боли кулаки, – Сейчас же убирайся!

– Что, правда глаза колет? Нечего на меня так смотреть! Ухожу я. Адье, голубки!

Я слышу, как в прихожей хлопает дверь. Если бы она задержалась еще на мгновение, я бы не совладала с собой и съездила бы ей по расквашенной заплаканой физиономии. Подруга! Господи, как же можно так ошибаться в людях!

– Это правда, то, что она сказала? – голос Франсуа звучит непривычно холодно и монотонно.

Находясь в легком шоке от Жанниной выходки, я теряю те решающие секунды, в которые можно органично втиснуть правдоподобную ложь. Невинно выпучив по-коровьи глупые и честные глаза воскликнуть «Как ты мог такое подумать?» Эта отсрочка сама по себе и служит ответом на брошенный мне вопрос.

– Значит, правда, – делает безрадостный вывод супруг, – И как ты узнала? Вроде по TF1 о моем выйгрыше не передавали. И сам я не носился по Круазетт с радостными воплями.

– Случайно. Так получилось. Послушай, Франсуа…

– Нет, ты меня послушай. Хотя… не знаю, что тебе теперь и сказать. Наверно я сам виноват, должен был догадаться, что ты не спроста прилипла ко мне тогда в поезде. Выдумала эту дурацкую историю с работой… Господи, сколько же лжи… Надо отдать тебе должное, ты замечательно справилась со своей ролью. Так правдоподобно признавалась в любви, изображала бурный восторг в постели…

– Я не изображала…

Кстати о постели, неплохо было бы каким-то хитрым образом затащить туда разгневанного мужа. Это, пожалуй, единственный действенный способ погасить конфликт такого масштаба.

– А я, дурак, еще мучился угрызениями совести, что позволил себе немного увлечься этой девушкой в гостях у Патрика. Думал, моя-то Лиза бескорыстная, любит меня, а не мои деньги…

– Любит тебя. Действительно любит, – перебиваю я, задетая упоминанием рыжей соперницы, – Но любит таким, какой ты стал теперь. А не того лохматого бирюка из поезда. За что было любить того? За ответы сквозь зубы? За неуверенность в себе? За напускное безразличие? Чем ты мог безоговорочно покорить уверенную в себе не уродливую женщину, которая привыкла к определенному образу жизни?

– Конечно, ничем. Кроме счета в банке. Я думаю, Лиза, нам больше не о чем говорить.

Коронная фраза в моей слегка резкой тираде была «действительно любит», но Франсуа, похоже, заглотил только завершающий отдающий горечью обиды выпад. Он копошится в спальне, нарочито громко хлопая дверцами шкафов. Должно быть, собирает вещи. Куда мне девать свое несуразное непоследовательное существо? Бросить в ноги этому принципиальному упрямцу? Унижаться, вымаливая прощения за давний обман? Уверять, обливаясь слезами, в искренности своих теперяшних чувств? Наверно именно так поступила бы нормальная женщина. А я медленно дрожащими пальцами закуриваю сигарету и тупо наблюдаю как в серой дымке растворяется неровный силуэт нерожденного младенца. Франсуа останавливается в проеме, сжимая в руке пузатый чемодан Гояр. В его глазах купаются, сцепившись вместе как парочка влюбленных обида и разочарование. А за ними на глубине едва заметные очертания надежды. Он ждет, что я поступлю именно так, как полагается провинившейся, но все-таки влюбленной супруге. Знает, что не смотря на мои стенания все равно сейчас уйдет, но уйдет с гордо поднятой головой, оставляя за собой утешительную возможность вернуться. Я страстно хочу вцепиться в него ногтями, прижаться всем телом, срастись в одно целое, и никуда не отпустить. Но мои мышцы как будто отрофировались, я не в состоянии сдвинуться с места. Резкий словно выстрел хлопок входной двери застявляет меня выйти из транса и, разбив внутренние барьеры, выпускает наружу едкие слезы. Пузатый карапуз истерично хохочет, хлопая жирными ладошками.

Глава 22

Do you, do you Saint Tropez ?

Исконно русское средство от любых бед это длительный запой. Туда я и собираюсь отправиться, запасясь билетом в один конец. Компанию в этом своеобразном путешествии мне вызывается составить последний верный воин Ариша. У нее тоже имеется талончик в первый класс под названием «повод». Мы устраиваемся на белом диване на пляже Баоли и просим стильного официанта обеспечить нас топливом в виде бутылки Джек Дэниэлса. Не успеваю я открыть рот, чтобы выпустить наружу разъедающую внутренности обиду на Жанну, как Арина окатывает меня с ног до головы ушатом свои проблем. Не смотря на высказанный во время нашей прошлой встречи оптимизм по поводу финансовых возможностей харизматичного профессора, их любовная лодка натолкнулась-таки на скалу быта и, не сумев преодолеть острые рифы Ришиных требований, разбилась вдребезги. Пострадавшая в этом караблекрушении подруга выглядит, как и положено жертве катастрофы, жалкой, побитой и обездоленной.

– Я люблю его, понимаешь? Все еще люблю, – всхлипывает она, опрокидывая в рот серьезную порцию виски, – Ничего не могу с собой поделать. Все внутри болит.

– Очень хорошо понимаю, – вздыхаю я, следуя ее примеру.

– Ну вот скажи, что такого я сделала,