Верни мне мои легионы! - Гарри Тертлдав

— Я хочу повидать большую часть Германии, чем могу увидеть с убогой дороги, по которой мы добираемся до Минденума, — заявил Вар.

— Ну, путь до Минденума не так уж убог, командир, — заметил Люций Эггий. — Во всяком случае, та его часть, которую можно проделать по воде. Так и быстрее, и безопаснее.

— Да, конечно, пешие воины могут воспользоваться лодками, — вступил в разговор Вала Нумоний. — Зато для кавалерии это не так-то легко, клянусь богами! И для лошадей вечно не хватает лодок…

— Не хватает их и для мулов, ослов и быков, — подхватил начальник обоза.

— Верно, — кивнул Нумоний. — Каждый локоть пути мы тащились по непролазной грязи, и если бы из леса вдруг выскочили вопящие дикари, нам пришлось бы худо.

— Я понимаю. — Эггий тоже кивнул.

Квинтилий Вар решил, что после этого все пойдет гладко, но Эггий все же не удержался и язвительно поддел начальника конницы:

— Тебе так нравится маршировать по грязи, что ты хочешь выбрать для возвращения из Минденума еще более длинный путь.

Вала Нумоний покраснел.

— Нет, проклятье! Я хочу выбрать путь, который не пролегает по грязи.

— Удачи, приятель. Это Германия, — рассмеялся Эггий. — Здесь, где не болота, там лес, а иногда, просто для разнообразия, попадается заболоченный лес или лесистое болото. Вот что представляет собой эта страна.

Это соответствовало тому, что видел Вар. Но еще он кое-что слышал. Слышал кое-что другое.

— Арминий рассказал мне, — заявил наместник, — что к северу от холмов, что тянутся севернее Люпии, земля суше. Он говорит, что тем путем можно добраться до самого Рейна, не замочив ног.

Если бы художник захотел изобразить олицетворение пренебрежения субординацией, он мог бы использовать в качестве модели Люция Эггия.

— Не сочти за обиду, командир, но без крайней надобности я не стал бы доверять германцу, — заявил Эггий.

«Не сочти за обиду» говорят каждый раз, когда хотят проявить неуважение. Наместник усвоил это с младых ногтей, и вся жизнь Вара доказывала, что исключений из данного правила нет.

— На мой взгляд, Арминий — человек надежный, — уверенно заявил Вар. — Даже если не принимать во внимание его былую службу Риму, разве стал бы враг проводить столько времени в Минденуме? Практически все прошлое лето он провел с нами, предпочитая наше общество компании своих диких соплеменников.

— Не хочешь же ты сказать, командир, что его отец тоже любит нас больше своей варварской родни? — не унимался Люций Эггий. — А между тем старый ублюдок провел в Минденуме не меньше времени, чем Арминий.

Вар открыл было рот, но снова его закрыл. Он был бы рад возразить, но никто из видевших Зигимера не поверил бы, будто старый вождь подвержен римскому влиянию, даже если такому влиянию подвержен его сын.

— Он пришел с Арминием, чтобы посмотреть на римские порядки. И похоже, ему понравилось спать на мягкой постели и пить вино.

Выложив это, Вар понял, что исчерпал все имеющиеся у него доводы.

Эггий криво усмехнулся.

— Позволю себе заметить, командир, что я тоже люблю спать на мягкой постели и пить вино. Но мне почему-то кажется, что это не повлияло бы на то, что сотворил бы со мной старый варвар, подвернись ему удобный случай.

— Судя по всему, Арминий больше известен среди германцев, чем Зигимер. А уж Арминий-то наш, в полном смысле этого слова.

Еще один командир — из младших, Вар вечно забывал его имя — тоже подал голос:

— А как насчет того, что все время рассказывает нам Сегест? Если хотя бы четверть рассказанного им — правда, Арминий не такой уж большой друг Рима, каким себя выставляет.

Судя по кивкам, у этой точки зрения имелось немало сторонников. Вару пришлось приложить усилия, чтобы скрыть свое раздражение.

— Клянусь богами… э-э… Кэлий! — сказал он, обрадовавшись, что все-таки вспомнил имя молодого командира. — Если ты будешь уделять такое большое внимание сплетням, не станешь ли ты похож на обосновавшихся в Риме каппадокийцев, египтян и евреев?

Вала Нумоний кивнул, но большинство других командиров воззрились на Вара в каменном молчании. Многие из них разделяли озабоченность молодого Кэлия, и им вовсе не понравилось, что наместник сравнил их с евреями. Вар с тоской подумал, что теперь ему придется потратить одному Марсу ведомо сколько времени и усилий, чтобы вояки перестали дуться. Но на самом деле, хотя об этом, конечно, нельзя говорить вслух, они еще глупее евреев и напоминают избалованных детей.

Снаружи пошел дождь. Да, в Ветере в отличие от временного лагеря стояли деревянные дома, а не парусиновые палатки, однако, увы, не очень прочные дома. Каждая вторая крыша протекала, включая ту, под которой проходил военный совет. Нудный стук капель, падавших в две лохани, подставленные под прохудившиеся места, мог напомнить Вару, как далеко от настоящей цивилизации он находится… Но сейчас этот звук оказался очень кстати, ибо помог сменить тему.

— Как все вы видите, — промолвил наместник, указывая на одну из лоханей, — сейчас еще зима. Не обязательно принимать решение немедленно.

Это, по-видимому, удовлетворило командиров. По крайней мере, тех, которым хватило ума не слишком кичиться своим мнением. Самые неискушенные поверили словам Вара, что еще ничего не решено. А остальные со временем поймут: восстанавливать против себя родственника Августа — не самый умный из поступков.

— А теперь давайте обсудим другие вопросы, — продолжил Квинтилий Вар, убедившись, что командиры успокоились. — Прошлой осенью мы собрали больше налогов серебром и меньше натурой, чем в предыдущий сезон. Это хорошая тенденция, и я надеюсь, что следующей осенью результат будет еще лучше. Полагаю, по прошествии не столь уж длительного времени денежные расчеты станут в Германии таким же обычным делом, как и в любой другой римской провинции… Да, Эггий?

— Тут есть одна неувязка, командир, — заметил военный префект. — В Германии меньше денег, чем в любой другой провинции. Местные жители не ведут меж собой обычной торговли, ее заменяет мена. Конечно, кое у кого из германцев водится серебро, и нам даже удается его вытрясти, но порой серебра у них просто нет.

Вар улыбнулся с откровенным удовольствием: вот теперь разговор зашел о делах финансовых, а не военных. На этой почве он чувствовал себя куда увереннее.

— По мере того как в провинции будет устанавливаться римский порядок, а население будет к нему привыкать, можно ожидать появления торговцев из Галлии, из Ретии, что к югу от Дуная. Купцов будет становиться все больше и больше. А где торговцы — там и серебро, ведь они в отличие от дикарей стараются иметь дело с наличными. Чем больше денариев попадет в Германию, тем больше налогов мы сможем собрать. В этом есть логика, как по-вашему?

Вару даже не пришлось задавать вопрос многозначительным тоном, чтобы дать понять: лучше вам усмотреть в этом логику, не то вы пожалеете. Слова были произнесены мягким тоном, но за ними стояло многое, и Люций Эггий понял что к чему. Может, он и был упрямым, въедливым и придирчивым, вечно цеплявшимся к мелочам, но в отличие от некоторых своих товарищей был отнюдь не глуп.