Питер да Москва - кровная вражда - Евгений Сухов

– Какого черта!

– А вот так со мной говорить не стоит, – рассердился незнакомец. – Как я слышал, питерцы вообще народ вежливый, культурный… Вы, наверное, родом не из Ленинграда?

И тут Иван Борисович кое о чем догадался. Ага, значит, это приезжий. И что же ему надо? Ну ясно что. Опять заведет речь о приватизации флота. Он вспомнил, как пару недель назад сюда звонил такой же нахал. Правда, не ему, а его заместителю Семенову. Тоже вел разговор о приватизации флота. Говорил, что кое-кого в Москве это очень интересует. Он даже назвался – Чиф. Семенов сразу поведал ему о том странном разговоре, и Иван Борисович принял срочные меры. Позвонил. А через неделю прочитал в «Санкт-Петербургских ведомостях» о том, что на свалке у порта нашли труп московского вора в законе Чифа…

Система сработала четко.

И вот теперь они взялись за него. Да еще и пришли не с голыми руками.

– Нет, я коренной ленинградец, – не без гордости ответил Абрамов. – Просто я не привык к такому тону, и к тому же я не знаю, с кем говорю. Вы не хотите представиться?

Собеседник засмеялся:

– Ну, допустим, Филат. Меня и моих друзей интересует «Балтийский торговый флот»…

– Приватизация? Это невозможно! – отрезал Абрамов. – Вы ввязались в безнадежное предприятие. Фактически судьба флота уже предрешена. Это будет местная приватизация. Вам не выиграть конкурс…

– Что значит не выиграть? – спокойно возразил Филат. – Если это конкурс, то, значит, кто больше денег отвалит, тот и выиграет…

– Нет, дело не в финансах.

– Так помогите нам. Вы же генеральный директор! Давайте это обсудим.

– Нам нечего обсуждать. В этой игре победители уже выявлены. И от меня ничего не зависит. На этой шахматной доске я всего лишь пешка, – горячо убеждал собеседника Иван Борисович.

– Видно, вы и вправду не представляете, с кем имеете дело. Вам недостаточно одной кассеты? Тогда мы можем предоставить запись вашей беседы с неким господином Подберезовым.

– Не надо, – сдавленно отозвался Абрамов и почувствовал, как его прошиб холодный пот.

Дело в том, что Подберезова ему сосватал Андрей Гаврилов, поручившись за него «как за самого себя». Подберезов был представителем крупных иностранных фирм-фрахтовщиков. Именно он, Подберезов, посулив Ивану Борисовичу невиданные барыши, уговорил его сдать в аренду три большегрузных танкера каким-то грекам, которые на поверку оказались с Кипра. Греки-киприоты заключили контракт на поставку нефти в Грецию, взяли у него суда без предоплаты, исчезли, фирма-поставщик потом предъявила «Балторгфлоту» иск, грозила арестами.

Словом, именно Подберезов фактически и был главным виновником банкротства флота. Абрамову с трудом удалось отмазаться от Подберезова, который очень кстати исчез, и Иван Борисович уже думал, что о том злополучном контракте, с которого Подберезов обещал ему «лимон» баксов, никто и не вспомнит. Да вот всплыл-таки фрахтовщик вместе с видеокассетой… Но как они узнали? Ведь беседа с Подберезовым происходила с глазу на глаз на его, Абрамова, даче. Хотя раз уж они могли снять его с Анжелой в «Добрых ручьях», то чего удивляться…

– Я все понял, – безрадостным тоном сообщил Абрамов.

– Ну вот видите, как все прекрасно складывается. Я знал, что мы обязательно достигнем консенсуса.

– Но что вы конкретно от меня хотите?

– Иван Борисович, считайте, что мы не хотим от вас ничего. Кроме… одной маленькой услуги. Мы просто просим вас войти в наше положение. Фирма, которую я имею честь представлять, уже вложила колоссальные средства и не собирается их терять из-за того, что кто-то в вашем городе хочет купить «Балторгфлот» в обход закона. Нам это странно. Мы чтим закон, потому что сами законные… – собеседник усмехнулся своей удачной шутке. – От вас не требуется ничего криминального. Только немного оттянуть день проведения аукциона. Конкурс назначен на двенадцатое?

– Да, – устало подтвердил Иван Борисович, хотя он уже знал, что дату конкурса втихомолку перенесли на неделю раньше – на пятое.

– У нас сегодня третье, – продолжал Филат. – Десять дней роли ведь не играют – для вас, а для нас это очень важная фора во времени. Правда, было бы лучше, если бы тендер отложили на месяц! Так вы нам поможете? – добавил он таким тоном, что у Абрамова по плечам и шее пробежал холодок. – Или вы еще не поняли, с кем имеете дело?

– О чем вы говорите! – вскричал Иван Борисович. – Это просто невозможно! Вы даже не подозреваете, какие силы в городе заинтересованы в скорейшей приватизации компании.

– Повторяю: не надо так горячиться, Иван Борисович! – по-отечески увещевал незнакомец. – Нервные клетки не восстанавливаются.

– Хорошо, я попытаюсь, – сказал Абрамов. – Но самое большее, что я могу сделать, это отложить конкурс максимум на две недели. И даже в этом случае мне нужно найти весьма убедительные аргументы.

– Вы говорите о деньгах? – В голосе собеседника послышалось недоумение.

– Какие, к черту, деньги! Я потеряю доверие… городских властей.

– Это не самое страшное в жизни. Если вы не выполните нашу просьбу, тогда потеряете наше доверие, а это, поверьте, куда опаснее для здоровья. У меня сейчас лежит видеокассета, оригинал, где сняты вы с Анжелой. Ее можно немедленно отослать в мэрию…

– Хорошо. Я сделаю все, что от меня зависит.

– Вот и славненько. Когда вам перезвонить?

– Завтра… Нет, лучше послезавтра.

– Я перезвоню вам сегодня в шесть вечера. В самом конце рабочего дня, – заявил Филат тоном, не терпящим возражений. – Чтобы к этому времени все было решено.

В трубке раздались короткие гудки. Абрамов от ярости и отчаяния готов был швырнуть телефон в стену, но, взяв себя в руки, бережно опустил трубку на рычаг. Что за сучья жизнь! Как все непрочно, хрупко, зыбко. Как было спокойно раньше, при старом режиме. С девяти до шести. Оклад твердый, еженедельный паек в райкоме. Профсоюзные путевки летом. Госдача. Казенная «Волга» с шофером. А теперь ходишь в этот кабинет, как на каторгу. Ни хера не понятно. Кругом одно жулье, Антон Лаврович звонит, указания дает, Андрей Антонович звонит, указания дает, из мэрии звонят, указания дают – и каждый тянет одеяло на себя, каждый норовит поживиться за счет этой чертовой приватизации. Хоть бы он послушался тогда тестя и не согласился идти на повышение, остался бы главным инженером в пароходстве, не брался бы за этот чертов флот…

Почти с час Иван Борисович пребывал в полнейшей прострации. Будь он помоложе, собрал бы в охапку кое-какие сбережения да слинял бы за финскую границу. Авось не остановили бы друзья-пограничники, разве мало он им отдал мзды за годы плодотворного сотрудничества? Напомнил бы им, что пришло времечко отрабатывать легкие деньги. Но как быть с отлаженными связями, что нарабатывались годами; как быть с дачей, в которую он уже вложил не одну сотню тысяч долларов? Нет, просто так ни в коем случае уезжать нельзя, нужно что-то предпринять… Надо позвонить Гаврилову – он должен помочь.