Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

— Выпейте, мадам, у вас усталый вид.

Катриона улыбнулась и приняла вино.

— Я места себе не находила, — призналась она. — Не знала ничего, кроме базарных слухов, и не осмеливалась расспрашивать слишком настойчиво.

Херкюлес взглянул на нее.

— И как это удалось моему брату-повесе? Как он добился того, что в него влюбилась самая прелестная и самая храбрая женщина этой дикой страны?

Он ухмыльнулся такой ботвелловской ухмылкой, что сердце Катрионы перевернулось.

— Ему всегда везло, этому дьяволу!

Графиня не смогла сдержать смех.

— Это мне повезло, Херкюлес. Мой Френсис — великий человек. — Она взяла со скамейки свой плащ. — Мне лучше сейчас уйти. Буду ждать вашего знака.

На следующий день Адам Лесли выехал из Эдинбурга, оставив жену с Катрионой в доме. Почти сразу же Фиона насела на кузину с расспросами, стремясь узнать имя ее возлюбленного. Катриона только рассмеялась.

— Нет, пока не скажу, Фиона. Но через несколько дней ты не только узнаешь его имя, но и познакомишься с ним самим.

От разочарования та лишь заскрежетала зубами. Два дня спустя пополудни в дверь дома постучал мальчуган.

Передав горничной букет белого вереска и диких красных роз, он сказал:

— Для леди Гленкерк.

Издав восторженный возглас, малышка-горничная поставила букет в серебряную чашу и принесла его графине.

Фиона удивленно подняла бровь.

— Очаровательно, — произнесла она. — Значит ли это, что я скоро познакомлюсь с твоим джентльменом?

— Сегодня вечером, — ответила Катриона. — Ты сможешь отделаться от прислуги?

— Уже, дорогая Кат. Сегодня канун дня святого Иоанна, и все будут праздновать.

— Проклятие! — выругалась графиня. — Как же я сразу не догадалась! Фиона, скажи прислуге, что она может гулять и завтра. Пожалуйста. Сделай это ради меня. Милорд не захочет, чтобы его видел кто-то другой, помимо нас с тобой.

Фиона согласилась.

— У них у всех с похмелья голова распухнет от эля, вина и любви и толку от них не будет в любом случае. Ох, кузина! Я просто заворожена! Кто же этот мужчина?

— Ботвелл, — тихо сказала Катриона.

— Но он в тюрьме! — воскликнула Фиона, а затем ее дымчато-серые глаза широко раскрылись, и она хлопком закрыла себе ладонью рот.

Катриона засмеялась, но кузина скоро оправилась от изумления.

— Ну ты даешь! — покачала она головой. — Тебе и в самом деле постоянно везет. Сначала Гленкерк, а затем и сам пограничный лорд! — Глаза Фионы засверкали. — Что это за мужчина? — прямо-таки взмолилась она. — Он и в самом деле колдун? А в постели такой же, как и простые смертные?

Кат подавила приступ смеха, поскольку увидела, что вопрос был задан вполне серьезно.

— Нет, кузина. Френсис не колдун и не волшебник, и в постели он очень приятен, спасибо.

— Как ты с ним познакомилась, Кат?

— При дворе. Но тогда он был мне не любовником, а просто другом.

— У него есть жена, Кат.

— Он разводится с ней, а я развожусь с Гленкерком. В конце года мы поженимся, Фиона.

— А Гленкерк знает о Ботвелле? А король?

— Нет. Ни тот, ни другой. И ты ничего не говори, Фиона. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал прежде, чем мы с Френсисом сыграем свадьбу.

— А что нам надо приготовить? — спросила хозяйка дома.

— Еды, кузина. Когда Френсис в хорошем настроении, у него волчий аппетит, а тут он перехитрит Джеми с Мэйтлэндом в придачу и, наверное, будет ликовать.

Вечером, когда слуги покинули дом, леди принялись ждать. Катриона считала, что Ботвелл не станет бежать до позднего часа, когда празднества будут в разгаре, и она оказалась права. Лишь ближе к полуночи раздался стук в кухонную дверь. Кат бросилась открывать, и в комнату быстро проскользнули две фигуры, укутанные до глаз.

Сбросив плащ, Френсис Хепберн оглядел Катриону и насмешливо ухмыльнулся.

— Добрый вечер, дорогая.

Катриона шагнула вперед. На ее глазах блестели слезы.

— Ах, Ботвелл!.. — Внезапно она остановилась. — Чем это ты воняешь?

Он застенчиво фыркнул.

— Боюсь, что средство передвижения, выбранное мною для переезда из замка, оказалось не самым изысканным.

— Каким же?

— Повозка с навозом.

Она вытаращила глаза.

— Повозка с навозом?!

— Там было двойное дно, — объяснил Ботвелл, — и я в нем спрятался, а надо мной покоилось содержимое всех конюшен замка.

Катриона посмотрела на Херкюлеса.

— В шкафу есть ванна, — сказала она. — Пожалуйста, достань ее и наполни горячей водой для его светлости.

А Фиону, стоящую с вытаращенными глазами, она попросила:

— Достань какую-нибудь одежду Адама и отнеси в мою комнату. И не забудь, пожалуйста, пеньюар.

Херкюлес вытащил сидячую ванну, а Катриона стала греть воду. Когда чан был наполнен, она взяла у Ботвелла его одежду и бросила в камин. И прежде чем пустить его в ванну, провела на кухню и предварительно обмыла. Усадив графа в чан, она принялась тереть его жесткой щеткой и намыливать волосы.

— Слава Богу, никаких вшей, — были ее единственные слова.

Ухмыляясь, Ботвелл наконец выбрался из ванны и обернулся большим полотенцем.

Катриона заботливо усадила его к огню, чтобы высушить волосы. Фиона вернулась с длинным мягким халатом из легкой шерсти. Ботвелл немедленно в него облачился.

Затем он поймал руку Фионы и поднес к своим губам.

— Леди Лесли, — сказал он тихим задушевным голосом, от звуков которого ее щеки зарделись, а сердце учащенно забилось. — Благодарю вас за гостеприимство.

Надеюсь, что я не причиню вам неудобств.

— Принимать вас в доме — большая честь, — запинаясь, ответила Фиона. — Когда вы будете готовы, то пожалуйте к ужину в малую столовую.

— Вы, разумеется, присоединитесь к нам, — учтиво произнес Ботвелл, подавая ей руку.

На откидном столе кузины уже сервировали небольшой ужин — вареные креветки, окорок, ребра сырокопченой говядины, вареный каплун, горячий хлеб, несоленое масло, свежие фрукты, салат из зелени и одуванчиков. Были также черный эль, красное и белое вино и виски. Катриона, сама едва прикасаясь к пище, смотрела, как граф радостно набивал себе брюхо. Наконец он насытился и, откинувшись на спинку стула, потягивал виски.

Катриона сидела рядом, чтобы ухаживать за ним. Фиона расположилась вместе с Херкюлесом на противоположной стороне стола. Отодвинув свой стул назад, Ботвелл тихонько сказал графине: