Мы - одна бригада - Владимир Колычев

Он буром пер на Игната. Но при этом спесь в его глазах уже уступала место растерянности. Даже при всем своем желании он не мог принять Игната и его братву за легкую добычу.

– Это ты – «че такое»? А мы – правильные пацаны! – останавливая его взглядом, с надменной усмешкой, сказал Игнат.

– Э-э, пацаны, че за дела? Чо вы тут растопырились? Чо, не видите, кто идет?

– Ну ты идешь, и что? Ты хочешь пройти? Проходи. Нормально нас попроси, и мы разойдемся...

Качок понимал, что Игната так просто с места не сдвинешь. И бодаться с ним ему явно не хотелось. Чувствовал чувак, что не за ним расклад. И он уже готов был просить Игната. Но на сцене неожиданно появилось новое действующее лицо.

Качки расступились как по команде, и перед Игнатом образовался крутой мэн в кожаной куртке с мощной «голдой» на шее. Из-за его спины показались два страшных амбала, тоже в коже. Все бы ничего, но Игнат очень хорошо знал этого авторитетного фраера. Это был Дольцев. Денис Андреевич Дольцев. Учитель физкультуры в прошлом. И козел по жизни...

Игнат не смог сдержать нервную улыбку.

Вот как оно все получилось. Этот гад упрекал Игната его преступным отцом. И это при том, что сам он и спровоцировал трагедию в его семье. Дольцев совратил Марину, и по большому счету она погибла от руки отца из-за него. Дольцев устроил травлю, выгнал Игната из школы. Выходило, что из-за него он попал на зону...

Дольцев поставил на Игнате клеймо преступника, чморил его как мог. И после всего этого сам встал на преступный путь. Судя по всему, он был вожаком местных рэкетиров, которые снимали слам с городского рынка.

– Бурлаков?! – слегка растерянно протянул Дольцев. – Ты?

– Я, – криво усмехнулся Игнат. – А что, нельзя? Может, я своим присутствием позорю эту барахолку?.. Честь школы я уже опорочил. Теперь вот честь барахолки могу опорочить, да?.. Ты, Денис Андреич, не для того ли сюда поставлен, чтобы честь барахолки защищать?

Игнат хорошо помнил, как этот жук выставлял его с урока за то, что он своим присутствием позорил школу. Не мог он забыть и того, как вломил этому козлу... Не мешало бы повторить.

– Я поставлен, чтобы смотреть, – осклабился Дольцев. – Чтобы за этим рынком смотреть...

– Да? И кто же тебя, фраера, сюда поставил? – хмыкнул Игнат.

– Ты эти уголовные штучки брось, Бурлаков! – скривился бывший учитель. – На зоне надо было их оставить...

– Так ты знаешь, где я был?

– Ну знаю, и что? Давно откинулся?

– Откинулся... Слова мудреные знаешь. Где ж ты так наблатыкался, в кабинете у директора, а?

– Где надо, там и наблатыкался! – разозлился Дольцев. – Ты, Бурлаков, не дерзи!

– А то что, в угол поставишь?

– Хуже. Много хуже... Марину я твою в школу вызвать не могу, а вот тебя к ней отправить – запросто!

– А вот про Марину ты зря сказал! – рассвирепел Игнат. – Ты, козел помойный, за Марину ответишь!

– Кто козел?! – взорвался Дольцев. – Кто помойный?!.

Игнат думал, что это жук сам бросится на него с кулаками. Но он дал отмашку своим церберам. И те разом бросились на него.

Одного амбала Игнат принял на себя. Двумя мощными ударами вывел его из равновесия, сделал захват и швырнул через бедро так, чтобы он треснулся башкой о бетонное покрытие под ногами. Вилли отбился от второго, вошел в клинч и вырубил его убойным ударом головой. Лева опрокинул третьего, а Толян сплясал на его руинах победный канкан.

Остались еще три мордоворота в джинсовых куртках. Но бойцы из них оказались никудышные. Один из них умудрился ударить Игната кулаком в живот, но он этого даже не заметил. Зато ответный удар заметили все. Парень рухнул на торговый лоток и снес груду шмотья вместе с продавцом.

В конце концов от всей рэкетирской когорты остался только Дольцев. Он кинулся в бой только тогда, когда понял, что заступиться за него некому. Драться он умел. Во всяком случае ногами он махал как заправской каратист. Только Игнату не хотелось пачкать свою новенькую куртку, поэтому он под удар подставляться не стал. И Лева уклонился от удара. И вместе с тем провел великолепную подсечку. Дольцев рухнул наземь вверх тормашками. Игнат тут же поставил ногу ему на грудь, с силой прижал к земле.

– Ты – козел! – глумливо усмехнулся он. – И притом помойный... А ты что, уже забыл, как на параше опомоился?

Никогда Игнату не забыть тот момент, когда струя нечистот из сортирного очка выплеснулась прямо на Дольцева. Его обгаженная рожа сейчас стояла перед глазами. Как будто и не было шести лет, что прошли с тех пор.

– Ты офоршмачился тогда, козел. А если офоршмачился, то это навсегда, понял?

Дольцев с ужасом смотрел на него. Но он боялся одного – схлопотать кулаком по морде. И все потому, что не въезжал в тему, которой грузил его Игнат.

Подумаешь, дерьмо на рожу выплеснулось. Со всяким может случиться... Но с правильным пацаном такого случиться не может. После такого форшмака правильный пацан переходит в разряд опомоеных. А только петуху на зоне живется немного хуже, чем парашнику. По сути, парашник – этот тот же опущенный. И ему уже никогда не стать нормальным арестантом.

На воле тюремные законы не в ходу. Но это среди мирных обывателей. А Дольцев решил изобразить из себя крутого бандитского волка. И забыл, что на него также распространяется закон честных арестантов.

– Ты парашник, понял? Парашник! Ты все равно, что петух, понял! – гноил его Игнат. – Мне даже в падлу рукой тебя касаться... Ты же знаешь, я никому не говорил, что ты тогда опомоился. И никому не скажу... Но учти, если я еще раз увижу тебя на своем горизонте, ты будешь петухом объявленным. Это я тебе устрою!.. Ты меня понял?

Наконец-то Дольцев осознал всю мерзость своего положения.

– Понял, – убито кивнул он.

– Барахолка твоя?

– Моя.

– Была ваша, а стала наша... Все, свалил отсюда!

Дольцев убрался с рынка вслед за своими побитыми братками. Но тут же объявились менты. Числом три. Старшина и два сержанта. Официоз на холеных мордах. Только глазки алчно так бегают.

– Старшина Манилов! – представился старший мент. – Ваши документики!

– Дома забыли...

Игнат незаметно сунул на лапу сотенную бумажку. Старшина принял купюру и хитро посмотрел на него:

– Говорят, здесь драка была?

Пришлось отстегнуть ему еще две сотенных.

– Значит, вы не виноваты! – решил мент.

– Ну само собой! – снисходительно усмехнулся Игнат.

– Тогда ладно!

– Мы свободны?

– Свободны. Но смотрите у меня тут!

– И ты, старшина, смотри! Купюры-то засвеченные!