Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа - Наталья Литтера

– Задержалась на работе?

Пауза. И что ответишь, Дульсинея. Соврешь?

– Н-н-нет… нет, не на работе. У меня… была встреча.

Благодарность за юриста в виде торта, да. Вот. Сказала правду.

– Понятно. А ты можешь сейчас подъехать ко мне?

Нет!

Блин! Опять проехала нужный поворот.

– Я… я сейчас перезвоню.

Свернув в первый попавшийся переулок, Дуня остановила машину. Было уже довольно поздно. Город укутывали сумерки. Так просто сейчас набрать номер и, сославшись на усталость и уже скорую ночь, отказаться. И ей очень хотелось отказаться. Очень. Прийти домой, набрать ванну теплой воды, налить туда ароматной пены и лежать долго-долго, храня на губах поцелуй и вновь переживая в уединенной тишине те мгновения… Руки… теплые ладони, обнимающие лицо, губы… пробующие, удивительно деликатные, неторопливо ласкающие, оставляющие искры… и кружится голова…

«Ну дура! Точно. Приди в себя! Это – автостопщик. Всего лишь – автостопщик. Тот самый, из леса. Наглый, готовый уболтать кого угодно, переночевать в чужой квартире и, если ты уже забыла, любящий девочек модельной внешности. Что говорит о том, что он не обременяет себя какими-либо отношениями вообще. Он всех так целует. ВСЕХ!»

Дуня потерла пальцами виски, вздохнула и взяла в руки телефон.

– Прости, мне сегодня на редкость не везет с дорогой. Второй раз пропускаю нужный поворот. Конечно, я сейчас приеду.

Да, именно так. А все остальное – вычеркнуть. Как ошибку. Досадное недоразумение.

Через полчаса Илья открыл дверь своей квартиры.

– Проходи. Ты голодная?

– Нет. Но от кофе не откажусь.

– Я сейчас приготовлю, – с этими словами он удалился в кухню, и Дуняша была тому рада.

Ей казалось, что поцелуй легко можно разглядеть на ее губах. Если внимательно присмотреться. Илюша был такой… Она даже не поняла точно, что почувствовала. Беспокойство? Сожаление? Опасение?

Илья был такой, как всегда. Обычный. Привычный. Ни о чем не подозревающий. Доверяющий. Часть жизни.

И Дуне стало неловко. Да, неловко. И стыдно. Он не сомневался в ней. А она… она стояла с чужим поцелуем на губах.

– Иди в кабинет, – раздалось из кухни. – Там компьютер включен, увидишь план загородного дома. Заказчица – очень крутая дочка одного политика. И считает, что за свои деньги может получить все. Даже удалить несущую стену. И сколько бы ей ни объясняли, что делать этого нельзя, и что она была согласна изначально с проектом, и сейчас, когда дом фактически построен, уже поздно что-либо менять, не слышит. А завтра встреча. Я все думаю над формой своего ответа.

Дуня прошла в кабинет и села за стол. Взяла мышку, увеличила на экране план. Прямо перед ней через мгновение возникла кружка с горячим кофе – Илья поставил. И наклонился над Дуняшей. Дуняша вздрогнула. Посмотрела на свою ладонь на мышке. И на ладонь Ильи, которой он совсем рядом опирался о стол. Скользнула взглядом выше. Рука. Без наколок, ремешков и прочих фенечек. К черту все! Сосредоточиться на плане.

– Видишь, вот здесь? – он взял карандаш и показал на небольшое внутреннее помещение. – Мы говорили о его хозяйственном назначении. А теперь заказчице мало площади для комнаты, и спорить бесполезно. Надо что-то придумать. Может, предложишь какую-нибудь фишку с дизайнерской точки зрения? Например, соврать про модные сейчас специальные тайные будуары? Я не знаю, что угодно. Видишь, здесь и метраж достаточный…

Они вдвоем просидели над проектом за полночь, Дуня выдвигала идеи назначения помещения, потом варианты оформления. Илюша время от времени удалялся, чтобы принести еще кофе. Они обсуждали возможность изменения площади при условии сохранения несущей стены. И когда наконец предложение для капризной заказчицы было готово, оба рухнули спать. В два часа ночи.

Перед тем как выключить свет, Илья прижал ее к себе и поцеловал. Почти стер то, другое прикосновение. Почти. Потому что, даже окунаясь в дрему, Дуня все еще чувствовала еле тлеющие покалывающие искорки на своих губах.

Восьмое ЕЕ правило: «Не целуй того, с кем не планируешь встречаться».

Глава 9

Девятое ЕГО правило: «За одним поворотом может быть другой».

Она ушла. И поначалу была горечь. И даже какая-то детская обида. Он немного постоял там. Там, где еще пахло ее духами, где пальцы хранили тепло ее кожи, на губах остался ее вкус, а в голове звучали ее слова.

«Давай ничего не усложнять и не портить то, что есть». Значит, что-то есть. Если есть что портить.

«Я несвободна». Тут Иван резко выдохнул. Да, все так. И забыть или проигнорировать этот факт никак нельзя. Но… но… но это все можно изменить, ведь…

«Я тебе не подхожу, потому что не модель, и ноги у меня значительно короче тех, к которым ты привык». Тебя так это зацепило, Дуня? Зацепило настолько, что ты сказала об этом именно… именно в тот момент? Тебе важно, какие девушки мне нравятся? Что же, тебя ждет сюрприз. Дело не в длине ног, а в том, как они смотрятся. Например, на моих плечах твои будут смотреться отлично.

Картина вспыхнула в голове ослепительно ярко. Тобольцева кто-то толкнул в плечо, проходя мимо. Так, об этом рано. Пока рано.

Иван сунул руки в карманы джинсов и медленно пошел в сторону метро.

«Третье – я не подхожу твоей маме». А вот это не имеет ровным счетом никакого значения, дорогая Дульсинея. Главное, что ты подходишь мне.

А я интересен тебе.

После первой острой, но уже схлынувшей горечи это стало очевидно. Тебе важно, какие мне нравятся девушки. Тебя задело общение с моей матерью. Ты стала оправдываться своей несвободой.

Ты мне ответила. И не думай даже надеяться, что я этого не заметил. Ты меня поцеловала, царица.

К тому моменту, когда Иван подошел к метро, хмурое выражение сменила задумчивость. Царский поцелуй обязывает. Сообразить бы теперь, к чему.

То, что первым звонком, как только загрузился телефон, стал входящий от матери, Ивана не удивило. А вот сказанное ею – очень. Нет, сначала он привычно угумкал и поддакивал, параллельно потроша рюкзак. Но потом в потоке слов он вычленил знакомое имя. Потом услышал про стол. Переспросил. И после смущенного материнского слегка невнятного ответа согнулся пополам от хохота. Ида Ивановна что-то встревоженно спрашивала в трубке, а Ваня пытался отдышаться. На столе, значит, Дульсинея? Надо же, и фантазии у нас сходятся. Значит, так тому и быть. На столе так на столе.

– У меня все в порядке, – он наконец продышался. – Поперхнулся просто. Водой. Слушай, ты не так поняла. Да, неправильно! Евдокия Лопухина – дизайнер. Она… – нет,