Тайна зеркального озера - Наталья Сорокоумова

Домой меня отвез Марк. У него были дела в Сент-Ривере. Вскоре моя жизнь вернулась в привычный ритм. Через месяц я уже редко вспоминала происшествие на горной дороге. Казалось бы, можно поставить точку. Осталась, конечно, некая тайна, но за прошедшее время мое воображение, не без помощи здравого смысла, неплохо поработало и уже могло предложить сразу несколько гипотез, объясняющих странное явление.

* * *

Каждый год я ездила к сестре только летом, но вот обстоятельства сложились так, что мне пришлось отправиться к ним перед самым Новым годом. Надо сказать, обстоятельства были весьма приятные. Сонечка родила наконец-то долгожданную дочь.

Марку, хотя он и старался изо всех сил, справляться с двумя мальчишками и еще заниматься домашними проблемами, при этом продолжая работать полный рабочий день, было просто невозможно. Я поехала в качестве временной, но очень срочной помощи. Да мне и самой хотелось сменить обстановку, посмотреть на племянницу и встретить хоть один Новый год с близкими. Никаких сюрпризов по дороге не было, так как в этот раз я ехала автобусом.

Первым, кого я увидела, был значительно подросший за полгода Добби. Он встретил меня заливистым лаем, который вскоре сменился счастливым повизгиванием. Пес оказался не таким уж маленьким, а ему ведь еще предстояло расти. Не знаю, узнал ли он меня, или попросту его собачье чутье подсказало ему, что я своя, но радовался он шумно и, конечно, искренне, по-другому, я думаю, собаки просто не умеют. Вскоре я была окружена всей нашей шумной семейкой, или почти всей, так как Соня и юная Летти ждали моего прибытия в детской. Крошка спала, упакованная во что-то воздушно-кружевное. Она была так прекрасна, как может быть прекрасен ребенок в окружении обожающих его взрослых. Сонечка слегка пополнела и выглядела замечательно. В общем, все было именно так, как я ожидала. После бурного обмена междометьями, скупо прерываемыми иногда членораздельными фразами, я поднялась наверх в комнату, которая была моей на время моего пребывания в доме сестры.

Я немного устала с дороги, но настроение мое, хоть и нельзя было назвать прекрасным, все же было спокойным, то, что принято называть нормальным. То есть, оно вполне соответствовало обстоятельствам.

Поэтому внезапно охватившее меня волнение оказалось для меня абсолютно неожиданным. Мне вдруг стало не хватать воздуха. В груди появилась какая-то странная тяжесть, в глазах у меня потемнело…

Его руки… Господи, сколько же у него рук?

– Ну, открой глаза…

Я слышу его настойчивый шепот, но еще крепче сжимаю веки. Страх сковывает меня, блаженство и страх! Но страх начинает побеждать, он набирает силы, и я кричу куда-то в темноту, которая окутывает меня, пугает, но защищает от чего-то, чего я не знаю, но смертельно боюсь.

Случившееся застало меня врасплох. Я забыла, или почти забыла, эти непонятные ощущения, эти фрагменты чьих-то навязчивых воспоминаний. Что же это такое? Влияние гормонов? Обыкновенные физиологические реакции, почему-то принявшие такую причудливую форму? Или все же я столкнулась с проблемой, которую нельзя даже описать привычными понятиями, а значит, нельзя и объяснить с уже сто раз отработанных позиций. А как тогда с этим справиться? Я была растеряна и даже, можно сказать, напугана. Нет ничего хуже, чем понимание своей полной беспомощности в ситуации, которая наверняка требовала от меня каких-то срочных и решительных действий.

Стук в дверь прервал мои размышления.

– Елена, – услышала я голос зятя, – ты пообедаешь с нами, или принести тебе сюда?

– Я сейчас спущусь вниз, – поспешно и, пожалуй, слишком громко выкрикнула я.

"Господи! – подумала я, – как же мне теперь быть?" Я поняла, что не могу сейчас оставаться наедине сама с собой.

Внизу, в комнате, которая сейчас использовалась как столовая, меня ждала неожиданность, впрочем, если подумать, вполне ожидаемая.

– Рад снова видеть вас здесь, Елена, – поприветствовал меня Бертрам Стайнер.

Мне показалось, что мое присутствие не было для него таким уж приятным и желанным.

– Я тоже рада вас видеть, – отреагировала я так, как того требовали приличия.

Хорошо, что всем остальным было просто не до нас. Никто не заметил той странной напряженности, которая почему-то возникла сегодня в наших с Бертом отношениях. Мы сами старательно делали вид, что не заметили этого тоже. Во время обеда говорили о вещах незначительных и обычных в предновогодний день. Сонечка вынесла к столу ненадолго прервавшую свой счастливый сон Летти, это внесло оживление в нашу беседу и слегка разрядило обстановку за столом. Впрочем, скорее всего, обо всем этом подумала только я.

До вечера я обустраивалась в своей комнате, приводила в порядок платье, в котором собиралась появиться вечером на семейном торжестве, помогала готовить ужин, – обычные и такие приятные предпраздничные хлопоты. И я, и Берт, кажется, наконец, избавились от того странного чувства, которое возникло в самые первые мгновения, когда мы увидели друг друга. Чувство это было тем более странным, что я предполагала увидеть Бертрама Стайнера в доме сестры, а он наверняка знал о моем приезде.

Вечером, как и положено, все собрались за праздничным столом. Я не люблю вечерних застолий, после них не всегда хорошо себя чувствуешь утром. Но в Новый год я позволяю себе все, даже торт.

У меня с детства сохранилось весьма трепетное отношение к этой ночи. Не могу сказать, что это происходило сознательно, но, тем не менее, я чего-то ждала. Это ожидание создавало особое настроение: появись в этот момент за нашим праздничным столом какое-нибудь сказочное или мифическое существо, я уверена, никто из нас не увидел бы в этом ничего странного.

Мы просидели за праздничным столом часа полтора. Потом смотрели новогодние телепередачи, слушали музыку, подшучивали друг над другом, рассказывали какие-то небылицы, – в общем, обычный новогодний ужин в дружной компании хорошо знакомых людей. Давно мне не было так хорошо. После двух часов ночи я вдруг почувствовала, что устала и ужасно хочу спать. Поздравив еще раз всех с наступившим праздником и пожелав спокойной ночи, я поднялась в свою комнату. Даже не знаю, почему, но я буквально засыпала на ходу. Не помню, как я умывалась, переодевалась. Сон одолел меня, судя по всему, еще до того, как я оказалась в постели.

* * *

Проснулась я, как мне помнится, от звука открываемой двери. На пороге стоял Берт. Я хотела спросить его, что случилось? Но он шагнул ко мне, а я потянулась ему навстречу и забыла обо всем…

…Как мне было хорошо! Я так соскучилась, мое сердце готово было разорваться от наслаждения. Я вдыхала запах его волос, я чувствовала прикосновения его нежных и сильных рук. Он наполнил собой все пространство вокруг меня … Какой это был восторг, какое это было счастье!…

Я почти никогда не запоминаю свои сны. Только иногда какие-то смутные образы оставляют в памяти кратковременный след. Но то, что мне снилось этой ночью, я забыть не могла.