Хулиган напрокат - Алёна Черничная

Мои пальцы резко перестают дрожать. Они сжимаются, собирая в кулак все «хорошее» не сказанное Богдану.

А я и говорить ему не буду. Иногда лучше делать, чем говорить.

Взмах рукой. Удар. Бывший друг детства вскрикивает, округляя в шоке глаза и хватаясь за свой нос, а мои костяшки пальцем пронзает огненный спазм.

Черт подери! Как же это круто! Теперь понятно, зачем иногда проблемы мальчишки решают именно так. Это даже кайфово… И блин! Больно!

Из квартиры Богдана я выметаюсь за секунды и сбегаю по лестнице на улицу. Дедушка сейчас на процедурах в дневном стационаре. У меня есть максимум час.

Мое заведенное сердце адски бьется в ребра. Я чувствую, что мало место ему в груди. А моя ладонь просто разрывается от боли, но мне плевать.

Макс! Какая же я идиотка!

Я все испортила. Все потеряла. Из-за своей глупости. Я отправила в топку целую неделю.

Семь, возможно, самых важных дней, чтобы быть счастливой.

Выскочив из подъезда, прямо в домашнем платье бегу в сторону торгового центра. Мимо милых гуляющих мамочек с детьми, мимо детворы, играющей в классики, мимо огромных лап цветущей сирени. Никто из них не знает, какая я дура и как обидела человека, которого люблю…

Бегу и попутно вытаскиваю в телефоне номер Макса из всех черных списков на свете и уже набираю его. И однозначно решаю, что если не возьмет трубку или сбросит, то богом клянусь, я достану даже из другой вселенной. Но вместо гудков получаю ответ, пускающий мерзкий холодок по спине:

«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети…»

Один дозвон. Второй. Пятый. Все одно и то же. Только я не прекращаю звонить, пока ищу глазами на парковке торгового центра желтую машинку с шашкой.

Мне нужно такси. Я должна все исправить.

Леся

— Ну же… Пожалуйста! Пожалуйста… — нервно причитаю я.

Мои пальцы уже несколько минут измываются над звонком у знакомой двери, знакомой многоэтажки. Буквально неделю назад я приходила сюда и точно знала: меня ждут.

А сейчас чувствую, как с каждой секундой тону в страхе, что больше этого никогда не повторится.

— Открой же, — настырно давлю на круглую кнопку, слушая, как за дверью квартиры Макса противная трель звонка превращается в тишину. Жуткую и мучительную.

Я не отступлюсь. Я летела сюда, подгоняя таксиста, не для того, чтобы просто поцеловать дверь. Мне нужно поговорить с Максимом. Сейчас я нуждаюсь в этом больше, чем в глотке кислорода.

Но ничего не происходит. Ничего не меняется ни за дверью, ни в динамике моего телефона. Тишина и «аппарат абонента выключен…».

— Макс, пожалуйста… — сдавленно шепчу я и прижимаюсь лбом к шершавой поверхности двери.

Я в прямом смысле опускаю руки. Точнее, руку, которая уже минут десять терроризирует звонок.

Потому что понятно даже такой дуре, как мне — дома никого. Либо же Ольховский очень серьезно настроен не впускать меня в квартиру.

Я пытаюсь дышать глубоко и ровно. У меня неисчерпаемый список вопросов. Где Макс? Почему не берет трубку? Сдал ли он на повторном экзамене? А если нет, то как быстро забирают в эту чертову армию?

Господи! Да это все просто не помещается у меня в черепной коробке! Отсутствие на все ответов скручивает в болезненный узел мое нутро.

Единственная мысль, которая дает спасительный скачок адреналина. А может, он просто вышел по делам?

Отлипаю от двери и с надеждой бросаю на нее взгляд. Точно!

Разве Макс не мог выйти в магазин? Если так, то я однозначно дождусь его здесь.

Вот прямо на этой третьей ступеньке снизу. И в этот момент меня ни капельки не смущает, что это — лестница в подъезде. Я уверенно усаживаюсь на ее каменный край.

Проходит пять минут, десять…

Я подтягиваю колени к груди и укладываю на них подбородок. С замиранием сердца вслушиваюсь в каждый звук и шорох.

Заколдовано смотрю на дверь квартиры Ольховского. Жду в прямом смысле чуда.

И мое сердцебиение слетает с катушек, рвется бешеным стуком и выталкивает весь кислород из легких, когда я слышу, как подъезжает лифт на мой этаж.

Вцепившись в перила, подскакиваю на ватные ноги. Смотрю на серые двери кабинки и не дышу.

Я должна все объяснить Максу и извиниться. Не представляю, правда, как… Надеюсь, мое признание прямо ему в глаза, что я отменная дура, хоть как-то меня выручит.

Впиваюсь взглядом в лифт. В моей груди все замирает, а две створки бесшумно разъезжаются и…

— Нина? — ахаю я, а мое сердце разочарованно скулит.

Сестра Макса ошарашенно стопорится прямо в распахнутых дверях лифта. Знакомая миниатюрная девушка в татуировках и легком брючном костюме цвета морской волны и шага не делает из этой кабинки. Смотрит на меня, даже не моргает.

Нина оживает, лишь когда лифт собирается захлопнуться. Выставив вперед руку, она тормозит съезжающиеся дверцы и, наконец, делает шаг вперед.

— Леся? А ты чего здесь сидишь? — Ее глаза округляются.

— Я… — растерянно развожу руками, и мой голос дрожит. — Жду Максима.

Нина останавливается посреди лестничной площадки и все таким же удивленным взглядом рассматривает меня снизу вверх.

— В смысле ждешь? — она выгибает брови.

Я неловко спускаюсь на одну ступеньку и теперь не так сильно возвышаюсь над сестрой Макса.

— В прямом. Я звоню ему, а телефон выключен. Дома никого. Вот и приехала…

Но Нина молчит. Продолжает просто смотреть на меня. И ее задумчиво удивленный взгляд как иголки. Она протыкает им и заставляет меня еще больше нервничать.

— Ты не знаешь, где он? — тихо спрашиваю я, закусывая до боли нижнюю губу. — Когда будет дома? Мы немного с ним повздорили…

— Я в курсе, — хмыкает сестра Макса. — Когда он будет дома? Ну-у-у… — она выдерживает паузу, демонстративно устремляя взгляд в потолок, а потом резко направляет его снова на меня, — где-то через год.

Я хватаюсь рукой за перила лестницы. Пальцами готова переломать холодную железяку, когда через силу шепчу:

— Через год? Макс, что…

И Нина кратким, но уверенным кивком обрывает во мне все трепещущее и живое.

— В армии, — подтверждает она.

— В армии… — бессмысленно вторю я. В моей голове неожиданно становится очень пусто. — Так он так и не пересдал?

— Нет. А ты не знала? — Нина с сожалением смотрит, как я после ее слов на дрожащих ногах медленно опускаюсь опять на ступеньку.

Я отрицательно машу головой.