Грани обмана - Нинель Мягкова

Процесс запечатывания мне и в этот раз пришлось пронаблюдать в непосредственной близости. Убрать руку со лба местрис Эйлив я не решалась, как и выпустить ее из пут воздушной магии. Казалось, любое неосторожное действие способно отправить бесценную свидетельницу на тот свет.

Святой отец чем-то неуловимо походил на своего коллегу из Тормота. Разбуженный посреди ночи, он тем не менее не бухтел и не жаловался на жизнь. Я даже заподозрила что когда-то, в мирской период, он вполне мог быть коллегой Уинтропа: очень уж уверенно он приближался к удерживаемой мною преступнице. Деловито, я бы сказала.

После того как к коже приложили треугольник с рунами, местрис Эйлив выгнуло дугой. Мне показалось, что вот тут-то старушки и не станет, но нет, обошлось. Женщина обмякла, часто задышала, и ее кожа слегка разгладилась.

— Воды не хватает, — предположила я.

Святой отец согласно кивнул, и бывшей магичке поднесли полный до краев стакан. Она выпила, клацая зубами, но лицо осталось прежним.

— Понемногу восстановится, — со знанием дела заявил священник. — Бывает, последнее заклинание оставляет след на деве, но чаще всего он проходит со временем. А вас не нужно ли запечатать, дочь моя?

Он отнял треугольник клейма с небольшим усилием, словно оно прилипло к коже, и меня передернуло. Я замотала головой и на всякий случай отползла подальше, а потом и вовсе встала на ноги.

— Благодарю, на этом все! — твердо заявил за моей спиной Уинтроп.

— Как скажете, — склонил голову святой отец, признавая главенство полиции в этом вопросе, но взгляд, которым он меня одарил, мне не понравился.

Эдакий запоминающе-оценивающий. В кино бы сказали: «Мы еще встретимся!» Или: «Я тебя запомнил!»

Я его тоже запомнила, чтобы, надеюсь, больше никогда не встречаться.

Мне тоже принесли воды. Я поколебалась — пить в этом доме не хотелось: мало ли какой сюрприз оставила хозяйка? Уинтроп не задумываясь отхлебнул из стакана и, выждав минуту, протянул его мне.

Готовность этого мужчины пожертвовать собой ради меня начинала пугать.

Пожалуй, никогда не поздно купить билеты на ближайший дилижанс до Хакона.

Я отдавала себе отчет, что пытаюсь сбежать скорее от собственных зарождающихся чувств, чем от реальной опасности. Только поэтому оставалась на месте и не неслась на станцию.

Одного стакана было мало, так что мы с дознавателем переместились на кухню. Там было удивительно тихо. Работниц борделя сейчас увозили в отделение, чтобы допросить и выявить сообщниц местрис Эйлив. Что-то мне подсказывает, что кроме тех бугаев в подвале все остальные и не в курсе были насчет ее подпольной деятельности, но лучше перестраховаться. К тому же по незнанию девушки могли многое поведать о приходивших изредка посетителях, к которым их не выпускали. Хотя бы даты приезда уже ценны для следствия.

— Позволите проводить вас домой? — предложил Уинтроп, когда в графине не осталось ни капли.

Я хищно поглядывала на бутылки со спиртным в застекленном буфете, но прекрасно понимала, что снять стресс они не помогут, а вот усугубить обезвоживание — запросто. Мой язык все ещё напоминал наждачную бумагу, но хоть говорить получалось внятнее, чем полчаса назад.

А еще очень хотелось посмотреть в зеркало и убедиться, что заклинание старения не оставило на мне следов. Во взгляде дознавателя мелькали лишь восхищение и уважение, ни следа отвращения, но что мужчины вообще понимают в красоте?

— Позволю, — кивнула я устало. — Как там девочки?

— Все четыре обитательницы дома местрис Честити Вайн в порядке и чувствуют себя отлично, — отчитался Уинтроп. — Немного напуганы, потому что мои люди чуть не опоздали, но все закончилось хорошо. Ждут вас.

— Поехали! — решительно заявила я, поднимаясь.

Так и знала, мужикам ничего нельзя доверить. Перепугал бедняжек, оставил небось со своими головорезами, ничего толком не объяснив, и уехал спасать меня. Наверняка еще и сказал, что я одна осталась в борделе! Чудо, если местрис Вайн еще не в обмороке.

Меня саму, правда, до экипажа ему пришлось нести на руках. Ноги отказывались повиноваться. Стоять получалось, а вот идти уже никак.

Как ни странно, тетушка оказалась покрепче, чем мне представлялось. Какой там обморок! Она успела напоить перепуганных мейс чаем с ромашкой, накормить поздним ужином всех оставленных в ее доме сотрудников, выспросить у них подробности дела и дать пару ценных советов касаемо личной жизни: на ладони одного из следователей она заметила неприятно прерывистую линию любви, в связи с чем рекомендовала получше скрывать интрижки от жены, а еще лучше не заводить их вовсе. Здоровее будет.

Неверный муж впечатлился и настоятельно просил супругу об этом не информировать.

Кажется, у местрис Старр нашлись новые клиенты.

Зато девочки переживали за нас всех. Завидев меня, торжественно возлежащую на руках дознавателя, сорвались со своих мест и облепили так, что мы все чуть не рухнули.

— Воздуха, воздуха! — провидчески прокаркала гадалка, отгоняя от меня всхлипывающих подопечных. — Дайте бедняжке воздуха! Дышать нечем, навалились.

Наплевав на приличия, Уинтроп отнес меня прямо в комнату и бережно опустил на постель.

— Спасибо, — пробормотала я все еще довольно невнятно.

— Это мой долг! — склонил голову мужчина и развернулся, намереваясь покинуть комнату.

— И что, преследовать и вынуждать меня выйти за вас замуж не будете? — не удержалась я от ехидства.

Не стану врать, меня слегка уязвило его равнодушие. Срочно, срочно мне зеркало! Наверное, там все-таки морщины, иначе отчего Уинтроп вдруг резко передумал меня завоевывать?

Его ответ меня просто оглушил:

— Я сильно изменился за эти месяцы. В частности, благодаря вам и вашему впечатляющему побегу от меня, — хмыкнул дознаватель. — Мне ясно, что силой я вас не удержу, и навязывание вам моего общества тоже ничего не даст. Что ж, мне остается только позволить вам выбирать самой.

— Что именно? — мрачно уточнила я.

Его речь звучала слишком хорошо, чтобы быть правдой. Где-то здесь точно закопан подвох!

— Желаете ли вы и дальше служить помощницей гадалки, обманывать простаков и заниматься мелким жульничеством, или же предпочтете стать герцогиней и попытаться изменить мир? — выдал Уинтроп и скрылся за дверью.

Это настолько резонировало с моим недавним внутренним монологом, что я лишилась дара речи и какое-то время просто сидела статуей.

Пока не ворвались Мартина, Гиселла и Стефани и не принялись меня тормошить и требовать подробностей сегодняшнего вечера. Я отвечала невпопад, все еще занятая решением самого насущного вопроса: