Притчи, приносящие здоровье и счастье - Рушель Блаво

– Вот, юноша, – продолжил старец, – надень сейчас эту кольчугу и ступай, ничего не боясь, прямо в это вот озеро. Иди до самого дна. И не бойся захлебнуться водой. Кольчуга эта обладает чудесным свойством: тот, на кого она надета, умеет под водою дышать.

Принц хоть и был задумчив, а привык слушаться старших. Потому, ничего не спрашивая, надел серебряную кольчугу, поклонился старцу и отцу своему, королю, и после этого смело зашагал в озерные воды. Вскоре вода накрыла его полностью. А король и старец остались смиренно ждать на берегу. Ждать пришлось совсем недолго. Очень скоро озеро, так напоминающее стальное зеркало, заволновалось – к берегу побежали волны, нервно стали биться они о серые камни. И вот еще так недавно мирная гладь вдруг разорвалась, а из нее показался принц в серебряной кольчуге и верхом на крылатом белом коне. Принц улыбался стоявшим на берегу отцу и старцу, а конь нес принца ввысь, нес туда, где над всем миром возвышалась высокая гора, укрытая в любое время года снежной шапкой.

Долго ли коротко ли, а очутился задумчивый принц на самой вершине этой горы. Слез принц с крылатого коня и осмотрелся: красота прежде невиданная открывалась с этой заснеженной вершины, так бы мог вечность целую стоять юный принц здесь и смотреть на сбегающие с холмов леса, на луга в разноцветном сиянии лепестков, на реки, тонкими ниточками разрезающие это разноцветье. Однако понимал принц, что не для любования красотами земли на такую высоту доставил его этот крылатый конь, чудесным образом обретенный на дне озера. Но ради чего?

Только принц задался этим вопросом, как подле себя увидел сундук из чистого золота. Невольно принц залюбовался этим сундуком – так ярко блестело золото это посреди снега в солнечных лучах. Принц приблизился к этой красоте, поднес руку к крышке сундука, и тот по одному этому движению открылся перед принцем, явив юноше свиток пожелтевшего пергамента. Принц взял свиток, сорвал темно-коричневую печать, развернул пергамент и принялся читать. Закончив чтение, он свернул пергамент и положил его на то место, откуда только что взял. После этого закрыл крышку сундука, подозвал к себе гнедого крылатого коня, запрыгнул в седло.

И вместе конь и всадник понеслись, не касаясь земной поверхности, прочь с горы. Когда же крылатый конь доставил принца на берег озера, то юноша, едва успев выскочить из седла, сразу же снял с себя серебряную кольчугу и вернул ее со словами благодарности старцу. Конь же крылатый, как только принц слез с него, сразу же исчез в водах озера. Старец многозначительно улыбнулся и, ничего больше не сказав, ушел в свою землянку. А отец с сыном направились от берега озера во дворец. Всю дорогу король и принц молчали.

Король боялся разочароваться в результатах прошедшего дня – слишком много всего произошло нынче и было бы обидно, если бы принц так и остался задумчивым любителем одиночества. Принц же молчал отнюдь не потому, что остался прежним; как раз наоборот, принц молчал, потому что, прочитав свиток на вершине горы, изменился внутренне, изменился раз и навсегда. И теперь принц просто пытался осмыслить то новое мироощущение, которое он обрел благодаря пергаменту с вершины горы, пытался сжиться с этим мироощущением, понять в этом ракурсе себя и других.

Я не знаю и не могу знать, что было написано в свитке, который в тот день прочитал принц. Знаю только, что с того самого дня принц очень изменился. Он остался счастливым человеком, но теперь был счастлив совсем не так, как раньше. Теперь счастье принца было не в задумчивом одиночестве, что годилось для обыкновенного человека, а в том, что годилось для королевского представления о счастье; счастье для принца отныне и навсегда было в любви; вернее, в обретенном осознании того, что смысл жизни и есть любовь – любовь к ближнему, любовь к Родине, любовь к себе.

Когда май явил себя во всей красе, юный Генрих решил отправиться в лес. Генрих очень любил прекрасные цветы, что расписными коврами украшают лесные опушки в последний месяц весны. Причудливое сочетание красного, оранжевого, синего, сиреневого, желтого, фиолетового – где и когда еще встретишь такое? И еще пуще, чем просто увидеть эти цветы, чем полюбоваться ими, мечтал Генрих о том, как соберет он букет из всех этих полевых весенних цветов и подарит его своей любимой сестре Генриетте. Генрих и Генриетта были сиротами, родители их умерли, когда брат с сестрой были совсем маленькими. И воспитанием Генриха и Генриетты с усердием и старанием занималась бабушка их Галадриэль. Вот уже прошли годы, вот подросли Генрих и Генриетта. И теперь уже они стали ухаживать за бабушкой.

Жили они все в небольшом уютном домике возле тихой речки. И жили, надо сказать, счастливо. Ведь что такое счастье? А счастье это прежде всего покой и свобода. И покой был у Генриха, Генриетты и их бабушки Галадриэль, и свобода была. Генрих рыбачил на тихой реке, охотился в лесу; Галадриэль и Генриетта ухаживали за садом и вышивали гладью такие красивые гобелены, что их приезжали покупать даже для украшения самого королевского дворца. И любили друг друга Генрих, Генриетта и Галадриэль. И в любви был для них смысл жизни. Генрих очень хотел порадовать сестру прекрасными цветами с опушки леса. Генрих знал, что часть цветов Генриетта поставит в вазу, а вазу принесет в бабушкину комнату на окно. Тогда цветам порадуется не только Генриетта, но и старая Галадриэль. А из другой части цветов с опушки леса добрая Генриетта сплетет очаровательный венок, которым украсит свои чудесные волосы.

И будет тогда Генрих любоваться своей сестрой, и будет от этого счастлива. Когда Генрих только еще приблизился к весеннему лесу, то даже не успел еще поразиться красотою цветущего ковра, как еще раньше удивило его волшебное и чарующее пение птицы. Что за птица это была? Генрих не видел, а только слышал, как ласково звучит щебетание ее. Генрих был юн и потому любопытен – он решил во что бы то ни стало посмотреть, как выглядит эта птица, что поет столь прекрасным голосом. Конечно, хоть и юн был Генрих, но знал, что далеко не всегда бывает так, как представляется – пение может быть прекрасным, а сама птичка при этом маленькой и невзрачной. Однако это знание не остановило Генриха. Он даже решил повременить с собиранием букета – так хотелось увидеть ему эту птицу. И птица, надо сказать, и не думала завершать свою песню: прекрасные звуки по мере того, как Генрих приближался, делались еще прекраснее, словно пробуждая от зимнего сна этот чудесный лес. Генриху уже даже казалось, что и цветы на опушке вторили пению невидимой птицы.

Нотки разливались по разноцветным лепесткам и зеленым стебелькам. И все многоцветье ликовало в унисон прекрасной песне. И все же где сама птица? Генрих понимал, что обладательница чудесного голоса где-то рядом. Но где? Лес пока что не давал ответа на этот вопрос. Генрих же, недолго думая, отодвинул завесу из крепко-накрепко сцепившихся ветвей какого-то кустарника и там, за этим кустарником увидал ту, что исполняла песню, так поразившую юного Генриха. Птица мирно сидела под деревом и смотрела на юношу глазками-бусинками. «Будет не честно, – подумал Генрих, – если это волшебное пение не услышат Генриетта и Галадриэль». Птица же была такого ярко-оранжевого окраса, что создавалось впечатление чуждости ее всему остальному лесу. Нет, конечно, и лес в мае был расцвечен самыми разнообразными красками, но столь яркого цвета, каким отличалось оперение птицы, в лесу не было. А надо сказать, что оранжевое чем-то издавна привлекло и Генриха и сестру его Генриетту. Однажды Генрих даже спросил у бабушки: