Мальчик - отец мужчины - Игорь Кон

Тем не менее, через несколько месяцев выбранная Зуккером терапия дала плоды. Брэдли научился играть с мальчиками, приобрел среди них нескольких друзей, признался, что ему нравится с ними общаться и что он больше не хочет быть девочкой: «Нет, нет! Я счастлив быть мальчиком!» Однако матери кажется, что сын ведет двойную жизнь. В школе он проводит время преимущественно с девочками, а дома его любимой игрушкой остается розовая кукла…

Когда Ионе было 2 года, его отец заметил, что мальчик не получает никакого удовольствия от игры в мяч, игрушечные грузовики и пожарные машины стоят нетронутыми, зато он охотно играет с куклами и даже плюшевых зверей называет женскими именами. С возрастом эти особенности усилились. Иона очень красив, многие принимают его за девочку. Обычных мальчиков такие ошибки возмущают, а Ионе это нравится. В 3 года Иона стал примерять материнскую одежду и белье, а затем постоянно одеваться по-женски. Родителей это смущало, и они обратились за помощью к психологу Диане Эренсафт.

В отличие от Зуккера, Эренсафт считает трансгендеризм не болезнью, от которой ребенка нужно лечить, а индивидуальной особенностью. Когда встревоженная мать сказала ей: «Я готова смириться с тем, что Иона гей, но не хочу, чтобы он был трансгендером», психотерапевт засмеялась и сказала: «Вы знаете, 15 лет назад люди говорили мне: "Я не возражаю против того, чтобы он был немного женственным, лишь бы он не стал геем". Вместо того чтобы пытаться изменить поведение ребенка, Эренсафт посоветовала родителям принять его таким, каков он есть, то есть трансгендером. Если ребенок не страдает тревогой и депрессией, зачем ему психотерапия? В 5 лет Иона окончательно решил, что он девочка, ему дали женский вариант имени – Джона, родители говорят о нем «она». В детский сад Джона пошла уже в женской ипостаси, и, как ни странно, дети приняли это без возражений. Вроде бы всем хорошо. Но что будет, когда ребенок вырастет?! Позиции Эренсафт и Зуккера противоположны. Большинство американских психиатров разделяют мнение Зуккера, считая аналогию между трансгендеризмом и гомосексуальностью неправомерной. Зуккер приводит такое сравнение. Предположим, что вы врач и к вам привели четырехлетнего черного мальчика, который говорит, что он хочет быть и считает себя белым. Что вы сделаете – укрепите это его убеждение или постараетесь помочь ему принять реальный цвет его кожи и быть счастливым? До 10–11 лет называть ребенка «трансгендером» преждевременно, все еще может измениться. Но как помочь ребенку прожить то время, пока он сможет сам определиться? И что должны делать родители? Вот еще несколько историй.

С раннего детства Арманд надевал женское платье и требовал, чтобы его считали девочкой. Сначала говорил: «Я хочу быть девочкой», а потом просто: «Я девочка!» Никакие увещевания и запреты не помогали. Чтобы избавить ребенка от насмешек, родители договорились с ним, что он будет девочкой только дома. Ребенка это устроило, но почти все время он проводил в подвале и на заднем дворе, пользуясь одеждой и игрушками сестры. Чем старше становился ребенок, тем драматичнее становились домашние скандалы. Однажды разъяренный отец даже выставил 6-летнего ребенка ночью за дверь, на улицу. В конце концов родители сдались, признали ребенка дочерью и дали ей женское имя Вайолет. В это время ей было 10 лет, она была счастлива, особых проблем в школе не было. Но ведь скоро пубертат, что делать тогда, как совместить женское имя и манеры с мужским телом?

Мнения медиков, как всегда, разделились. Одни считают, что нужно принимать окончательное решение: либо переделывать тело, либо отказаться от своей с таким трудом достигнутой гендерной идентичности. Другие, в частности бостонский детский эндокринолог Норманн Спэк, полагают, что решение можно отложить, отсрочив на 3–4 года путем временной медикаментозной блокады половых желез половое созревание. Технически это вполне возможно. Если яички мальчика не будут производить тестостерон, у него не будет ни оволосения тела, ни кадыка, ни скачка в росте. Такая терапия уже проводилась в одной нидерландской клинике. Но каковы побочные последствия этого, какую психотерапию проводить в это время и чем это все закончится? В данном случае у нас есть не только мнения отдельных специалистов, но и медицинская статистика. Увы, она тоже неоднозначна. В знаменитой английской детской психиатрической клинике Портман с 1989 г. лечили 124 ребенка с подобным диагнозом, и 80 % из них, повзрослев, предпочли сохранить свой биологический пол. А все 100 пациентов голландской клиники, наоборот, выбрали противоположный пол (Wallien, Cohen-Kettenis, 2008; Zucker, 2008).

Не буду углубляться в психиатрические и эндокринологические подробности, это не моя специальность. Если, не дай Бог, у кого-то из читателей или читательниц возникнут подобные проблемы с детьми, надо не пугать и не насиловать их, а сразу же обратиться к специалистам, но при этом иметь в виду, что и у них могут быть разные мнения.

Закономерности формирования нормальной детской сексуальности не столь драматичны, но не менее сложны.

Современная наука убеждена, что сексуальность – стержневой аспект человеческой жизни, от рождения до смерти. Хотя детская сексуальность качественно отличается от взрослой и эта сторона жизни для ребенка «периферийна», уже у новорожденных младенцев существуют сексуальные автоматизмы (например, эрекция пениса). Хотя никто не считает наблюдаемые у новорожденных мальчиков эрекции показателями сексуального возбуждения, маленькие дети обоего пола могут испытывать оргазмоподобные переживания. Раздражение и стимуляция половых органов вызывают у детей приятные ощущения и повышенное внимание к этим частям тела, порождая разнообразные сексуальные интересы.

Многие дети охотно показывают свои половые органы взрослым или ровесникам; часто это носит демонстративный и компульсивный (вынужденный) характер. Среди дошкольников широко распространены так называемые социосексуальные игры (в «папу-маму», в «доктора»), когда дети показывают друг другу свои половые органы, ощупывают друг друга и даже имитируют половой акт.

По данным лонгитюдного исследования (около 200 детей наблюдали с момента рождения до 17–18 лет), до 6 лет в сексуальные игры вовлекалось 77 % всех детей. Если исключить отсюда мастурбацию, соответствующая цифра составляет 48 %. Сколько-нибудь существенного влияния на психику 17-18-летних юношей и девушек эти игры не оказали.

При ретроспективном опросе в 1998–1999 гг. большой группы 18-22-летних студентов Индианского университета опыт сексуальных игр со сверстниками в детском саду (4–5 лет), в начальной школе (6-11 лет) и в младших классах средней школы (12–14 лет) признали 87 % мужчин и 84 % женщин. С возрастом частота таких игр возрастает, у мальчиков они чаще включают генитальные контакты и прикосновения. Из 269 опрошенных шведских старшеклассников (средний возраст 18,6 лет) 83 % между 6-ю и 12-ю годами мастурбировали или как-то иначе обследовали собственное тело, получая от этого сексуальное удовольствие, а 82,5 % занимались сексуальными играми, порой совершенно запретными, с другими детьми. Большинство опрошенных считают этот детский опыт безвредным, а треть полагает, что он принес им пользу.

Достаточно серьезных научных данных о влиянии ранней сексуальной активности ребенка на взрослую сексуальную жизнь нет. Два исследования, проведенные Институтом Кинзи с интервалом в 50 лет, свидетельствуют, что детское сексуальное экспериментирование со сверстниками статистически коррелирует с более ранней и более экстенсивной сексуальной активностью в юности, но этот эффект незначителен, а причинная связь явлений – детский опыт делает людей более сексуальными в юности, или оба эти аспекта развития суть проявление врожденных индивидуальных особенностей – неясна. Наиболее правдоподобной кажется средняя точка зрения: дети с врожденной повышенной склонностью к сексуальным удовольствиям чаще других инициируют сексуальные игры, но любой ребенок, участвующий в таких играх, если они не вызывают у него отвращения, будет после этого испытывать повышенный сексуальный интерес и удовольствие, причем степень этой сексуализации опять-таки зависит от природных свойств ребенка.