Направленный взрыв - Фридрих Незнанский
Шрифт:
Интервал:
Но решил: не стоит. Завтра, я надеялся, все выяснится. Завтра я встречусь с командующим. А мне просто необходимо было увидеть командующего ЗГВ, генерал-лейтенанта Уткина, мне хотелось посмотреть в его глаза, в которых, я уверен, мгновенно прочел бы ответы на многие интересующие меня вопросы…
Утром следующего дня я чувствовал себя прекрасно. Однако Грязнова все не было.
Проснулся ранним утром и увидел, что под окнами моей палаты стоит роскошный черный «мерседес» последней модели. Я предположил: это за мной. Так и оказалось.
Предупредительный Ваганов послал за мной свою машину.
Утром мой врач снова предложил сделать мне пару уколов в вену, чтобы подстраховаться от неприятностей.
Я без удовольствия подчинился медицине. Затем после легкого завтрака, принесенного Людочкой, сел в машину.
К десяти меня ждал командующий.
Резиденция командующего располагалась в трехэтажном доме, напоминающем средневековый рыцарский замок с двумя полукруглыми башенками, крыши которых венчали шпили с советскими флагами.
Кабинет генерал-лейтенанта Уткина находился на втором этаже. Меня встретила одна из секретарш командующего. Она проводила меня к нему в кабинет.
Я несколько удивился, так как рассчитывал до встречи с Уткиным увидеть его заместителя Ваганова, про которого прочел столько любопытного в рукописи Васина.
Не было и референтов командующего, офицеров, полковников. И это тоже мне показалось странным. В коридорах лишь часовые и охрана — больше никого.
Я вошел в огромные резные дубовые двери, которые раскрыла передо мной секретарша, в кабинет Уткина.
Нет нужды описывать этот огромный кабинет, носивший, как все кабинеты военных начальников, отпечаток неистребимого советского стиля. Глаз сразу отметил непременные поделки армейских умельцев: какие-то никелированные модели самолетов и ракет, снарядные стаканы на столе, да явно немецкие — так и хочется сказать, трофейные — литые скульптуры, изображающие травлю медведя собаками и раненого оленя.
Из-за массивного стола навстречу мне поднялся грузный генерал-лейтенант, седовласый, с большой бородавкой на щеке. Он радушно улыбался, и мне показалось, что сейчас он заключит меня в объятия и станет называть по-отечески «сынком».
— Генерал-лейтенант Уткин, — представился он и пошутил: — Но поскольку вы лицо штатское, честь можете не отдавать при встрече, а называть по имени-отчеству: Михаил Юрьевич. Тезка великого русского поэта Лермонтова. Присаживайтесь…
Он показал на стул. Я сел.
— Итак, я в общих чертах знаю, с чем вы к нам пожаловали, — начал генерал, хотя я пока не задал ни одного вопроса. — Знаю про ваш интерес к моему помощнику и предполагаю те вопросы, которые вы мне станете задавать. Но, к моему сожалению, рассказать что-либо будет чрезвычайно сложно…
Он замолчал и задумался.
— Но вы все-таки попытайтесь, — я нарушил паузу.
— Попытаться? — Главнокомандующий поднял брови и глубоко вздохнул. — Попытаться, говорите, Александр Борисович? Если вас интересуют данные касательно полковника Васина, то я вам уже ничем помочь не могу. — Генерал поднял ладонь, давая понять, что он еще не кончил. — Накануне нашего с вами разговора я дал обещание товарищам из военной разведки не разглашать сведений, касающихся деятельности моего подчиненного.
Я почувствовал, что у меня снова закружилась голова, в висках застучали маленькие молоточки: я понял, все-таки нас опередили.
— Поэтому все, что я вам могу посоветовать, это следующее: забудьте о том, что существовал полковник Васин. Его дело теперь на контроле у очень серьезных людей. — Генерал усмехнулся и покровительственно похлопал меня по колену. — А вы знаете, что военные, простите, не чета гражданским и делают дела основательно. Поэтому у вас есть день, чтобы погулять по городу, купить домашним подарки и вернуться в Россию. Господи, сто лет, кажется, уже там не был…
Я покачал головой, соображая, что к чему, и, наконец, задал единственный вопрос:
— То есть вы хотите сказать, Михаил Юрьевич, что вчера в Вильнюсе полковник Васин был арестован людьми из контрразведки? Я правильно вас понял?
Я никогда не видел, чтобы за какое-то мгновение так переменилось выражение лица человека. Генерал побагровел, могучие брылы с бородавкой затряслись, и тезка поэта с ненавистью выдавил из себя, наклоняясь ко мне:
— Кто вам это сказал?
— Что именно? — с самым невинным видом поинтересовался я, прикинувшись дурачком.
— Кто вам сказал, что Васина арестовали?!.. — последние слова генерал Уткин буквально пролаял мне в лицо, брызгая слюной.
Я выпрямился и сел свободно, закинув ногу на ногу.
— Вы знаете, товарищ генерал-лейтенант, — сказал я, подчеркнуто нахально разглядывая всесильного главнокомандующего, — вы знаете, кажется, кто-то ввел вас в заблуждение. Все мы простые смертные, и страхи нам не чужды. Гражданские смертные всегда боялись госбезопасности. Хотя грехов за собой не чувствовали, но все же побаивались. А кого боятся военные смертные?..
Я чувствовал, что мой вопрос попал в цель: всесильного главнокомандующего кто-то взял на пушку. Теперь генерал Уткин боялся того, чего боятся все военные начальники, у которых подчиненный обвинялся в шпионаже, — служебного расследования. Генерал, очевидно, не совсем представлял, какая теперь расстановка в военных верхах после августовского переворота.
Я смотрел в багровую рожу генерала и видел страх и желание поделиться: он бы и рад был, да только не знал, кому и сколько. Я явно почувствовал: за генералом Уткиным стоит кто-то более умный, более уверенный в завтрашнем дне, более хитрый и более коварный, чем этот генерал, унаследовавший образ мышления советского чиновника. Вернее, советского прапорщика, ставшего в армии синонимом «голубого воришки».
— Вам, Михаил Юрьевич, я как родному говорю: полковника Васина все-таки похитили, а вы так обеспокоились оттого, что думаете, будто вашего помощника арестовали контрразведчики? Это не входило в ваши планы, не так ли, товарищ генерал?
Я смотрел на пышущее ненавистью лицо Уткина и чувствовал себя победителем. Да, я оказался прав, Васина действительно похитили, и, возможно, даже по приказу Уткина, во всяком случае, не без его ведома.
— Зря вы ввязываетесь не в свое дело, следователь, — протянул Уткин.
— Расследовать убийство — как раз мое дело, уважаемый Михаил Юрьевич. Я не знаю, какой фигурой был Васин в ваших шахматах, но в моей партии он был, пожалуй, ладьей. — А вы играете в шахматы?
— Немного, — буркнул генерал, мысли которого сейчас вращались совершенно в другой плоскости.
— Так вот, я уже лет десять занимаюсь следственными шахматами. И представьте, — сказал я, поднимаясь с места и давая понять, что вопросов больше не имею, — во время игры я вдруг теряю мою ладью. Каково! Еще не хватало, чтобы я потерял и ферзя…
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!