Убийственный возраст - Геннадий Сорокин

Постучав, в незапертую дверь вошла женщина, которую раньше Игорь не видел.

– Я соседка по площадке, – робко представилась она. – Теперь вы здесь жить будете? Скажите, когда тетю Фросю прощаться привезут?

– Что за варварский обычай тело взад-вперед по городу таскать? – недовольно спросил Игорь. – Хоронить будем по-современному: из морга – на кладбище. Во вторник, в двенадцать часов, у входа в городской морг все желающие смогут проститься с покойной, а везти ее сюда и всенощные бдения устраивать я смысла не вижу.

– Автобус во сколько подъедет? – уточнила женщина.

– Автобус? – удивился Ефремов. – Я не начальник автобазы, у меня своего транспорта нет. Если жильцы желают организованно выехать на кладбище, тогда надо скинуться и заказать подходящий транспорт.

– Понятно, – не стала спорить соседка. – Поминок тоже не будет?

– Если кто-то возьмет на себя заказ столовой, я оплачу. Здесь, в квартире, поминок не будет.

– Со столовой мы что-нибудь придумаем.

Ефремов присмотрелся к женщине. На вид ей было лет сорок пять или немного больше. Для своих лет она выглядела привлекательно, ухоженно. Игорь обратил внимание, что ногти у соседки обработаны в маникюрном салоне и покрыты свежим бесцветным лаком.

«Лет двадцать назад она была настоящей красавицей, – подумал он. – Сейчас поблекла, но фигура – как у молодой, без нависающего живота и складок жира по бокам».

– Девять дней принято отмечать дома, – осторожно, стараясь не прогневить строгого соседа, сказала женщина.

– Отмечать! – воскликнул Игорь. – Что отмечать? Девять дней – это что, праздник такой? Объясните мне одну вещь. Все у нас в стране получают зарплату и пенсию от советского атеистического государства, но как только речь заходит о покойнике, все тут же начинают вспоминать дореволюционные обычаи и порядки. Какие девять дней, какие сорок? Откуда взялись эти даты? Кто сказал, что их обязательно надо отмечать?

– Я просто… – попыталась оправдаться соседка.

Но Ефремов не дал ей договорить:

– Вспомните свое пионерское детство. Вас из школы строем в церковь не водили? Откуда тогда взялись эти девять дней? Старухи сказали? – Игорь рукой указал на потолок, намекая на Капитолину Федоровну. – Старухи много чего навыдумывают, им никогда не угодишь.

– Дочери Ефросиньи Ивановны сообщили о смерти? – мягко спросила женщина. Чувствовалось, что она еще не решила, как надо вести себя с новым соседом и насколько прочны его права на освободившееся жилище.

– Я эту дочь в больницу не мог дозваться, когда тетю Фросю врачи с того света вытащили, а сейчас где я ее найду? – неприязненно ответил Ефремов. – Кому надо, тот пусть за ней бегает, я больше не буду.

– Хорошо, – согласилась женщина, – мы ей телеграмму дадим.

Она внимательно посмотрела на инспектора и примирительно спросила:

– У вас, наверное, вчера был трудный день? Вы так раздражены…

– Не обращайте внимания. Высплюсь – все пройдет. Я по своей натуре человек неконфликтный, но прошлой ночью на убийстве так вымотался – до сих пор отойти не могу.

– Пойдемте ко мне, – неожиданно предложила соседка. – Я угощу вас обедом.

– Ей-богу, как-то неловко.

– Перестаньте. Мы теперь с вами соседи, а в соседском деле главное – взаимовыручка.

– Ваш муж не будет против?

– Я разведена, живу с сыном.

Домой Игорь вернулся поздно вечером пьяный. Жанна с порога начала было его ругать, но Ефремов не дал развиться скандалу.

– Померла моя бабушка, – горестно всхлипнул он. – Как я теперь жить без нее буду?

Жанна решила оставить все разговоры на утро, помогла сожителю раздеться и увела его на диван проспаться в одиночестве.

Ночью Ефремов проснулся от нестерпимой жажды. Ступая на цыпочках, сходил на кухню, попил холодной воды из-под крана, вернулся в зал.

«Соседку тети Фроси зовут Елена Николаевна, – стал вспоминать он. – У нее один сын в армии, второй – еще школьник. Он спрашивал меня, ношу ли я с собой пистолет. Вел я себя вроде бы прилично, к хозяйке пьяный не приставал, хотя с самого начала стал называть ее на „ты“. Она мне что-то про поминки говорила, а вот что? Завтра узнаю… Зачем я вообще к соседке поперся? Выпить захотел? Нет. Я побоялся трезвым домой приезжать. С пьяного спросу нет, а вот трезвый я бы мог не сдержаться и послать Жанну раньше времени… А время наступит в понедельник. Значит, завтра надо где-то весь день проболтаться».

Ефремов много раз рисовал себе картину расставания с сожительницей. Когда Жанна начинала требовать узаконить их отношения или усыновить ребенка, Игоря подмывало откровенно признаться, что ни жениться на ней, ни усыновлять ее сына он не будет.

«Подумай сама, зачем мне чужой ребенок? Я своих сколько хочешь нарожаю». Или так: «Жанна, я тут подумал и решил, что у нас слишком большая разница в возрасте, чтобы нам создавать семью».

Оба варианта такой прощальной речи были равносильны объявлению войны, первым актом которой было бы выбрасывание вещей Игоря в окно. Для более мягкого расставания можно было бы напустить туману и грустно сказать: «У меня наступил сложный период в жизни, и нам надо немного пожить раздельно». Но в этом случае пришлось бы объяснять, где именно Игорь собрался пожить «раздельно». Не у родителей же.

Был еще один вариант, самый скандальный. О нем Игорь думал только тогда, когда Жанна доводила его до белого каления. «Дорогая, я тут подумал и решил жениться на твоей подружке Ире Долуденко. Женщина она славная, в кровати – просто огонь!»

Мысленно прокрутив все варианты прощальной речи, Игорь пришел к выводу, что ни один из них не годится.

«Ничего объяснять я не буду, – под утро решил он. – На кой черт мне эти скандалы сдались? В понедельник соберу вещи и съеду на новую квартиру, а Жанне, чтобы меня не искала, оставлю записку».

На другой день, позавтракав и приведя себя в порядок, Игорь уехал в райотдел. Около дежурной части он встретил Абрамкина.

– Умерла моя старушка, – сообщил он начальнику.

– Как не вовремя! – огорчился Олег Гаврилович. – Не могла до конца года потянуть. У нас самая запарка начинается, каждый человек на вес золота, а ты на пару дней выпадешь из строя. С похоронами определился?

– Не знаю, с какого конца взяться, – честно признался Игорь.

– О похоронах я тебе все расскажу, а пока сделай мне обзорную справку о Быкове. И вот еще что. Возможно, на следующей неделе я предложу располовинить дело Бурлакова, и мне понадобятся свидетели, что в день убийства Быков стоял у его подъезда.

Ефремов, несмотря на вчерашние возлияния и позавчерашнюю бессонную ночь, быстро сообразил, о чем идет речь:

– Нам понадобится пара несовершеннолетних парней, которые хорошо знали Быкова и смогли бы при необходимости опознать его по фотографии? Я поговорю с одним человеком. Он сделает.