2012. Хроники смутного времени - Евгений Зубарев

Потом Палыч расщедрился на дизель-генератор, сказав, что в Элисте за эту потерю как-нибудь отмажется, а мне вручил ящик одноразовых гранатометов, правда, так и не показал, как ими пользоваться, так что этот ящик я отнес на крышу.

Еще я забрал у них два автомата и все шесть магазинов. Валера поначалу жадничал, но Палыч резонно заявил, что этого добра, патронов к «Калашникову», они насшибают по дороге хоть вагон, а вот мне взять их будет действительно негде…

Валера с этим аргументом согласился, но вот когда я потащил в садик один из двух ящиков водки, Васильев заверещал так, что я испугался за детей — проснутся ведь.

— Тошка, да как же мы без водки поедем? — причитал Валера, встав на пороге детского учреждения и закрывая проход своим телом.

— Валера, у тебя остается еще ящик! — рявкнул я, потому что держать на весу ящик было непросто — левое плечо еще побаливало, хотя уже не настоящими, а какими-то призрачными, фантомными болями.

— Всего один ящик! На три тысячи километров дороги! — по-бабьи заголосил Валера, показывая окружающим то один, то три растопыренных пальца.

Он бы еще долго выламывался, но его пристыдил Палыч, который сказал, что за наличные спиртное можно раздобыть даже в Африке. А уж в России — тем более.

Валера вроде успокоился, но, пропустив меня, метнулся к багажному отсеку «форда» и запер его на ключ — чтобы я больше ни на что не покушался.

Я отнес водку в холл и сразу вернулся — мне было тревожно за ребят и хотелось посмотреть на них подольше. Вдвоем проходить маршрут, по которому рискнет пройти не каждая армейская колонна,— это серьезно. А если говорить начистоту — вообще нереально. Скорее всего, они не дойдут. И они знают это. Просто ни у кого из нас нет выбора — правило движения задано раз и навсегда, и не нам выбирать направление…

Я пожал руки Палычу и Валере, потом то же самое сделал Олег Меерович, и «форд» выехал за ворота. Мы помахали ребятам на прощание, и, пока я запирал ворота цепью на замок, психиатр, глядя вслед микроавтобусу, сказал:

— Мне представляется невероятным, что они доедут без потерь. Или что они вообще доедут. И кстати,объясните мне, какой вообще смысл в этом вашем предприятии? Там, в Элисте, может, давно уже и нет Никакого филиала этого вашего ООО…

Я убрал ключ от ворот в карман брюк и ответил:

— Нас нанимали не смысл искать. За эту работу нам реальные деньги полагаются.

— А-а, деньги! — понятливо кивнул дед, и мы пошли по асфальтовой дорожке к парадному входу. Было уже почти восемь утра, и дети уже наверняка проснулись.

Наверху действительно творился настоящий бедлам. Детишки не просто проснулись — они устроили бой подушками палата на палату. Когда мы с Олегом Мее-ровичем явились усмирять бунт, дед, который самонадеянно шел первым, схлопотал в лоб сразу три подушки подряд, так что мне пришлось вмешаться, забежав вперед, перехватывая летящие в нас «снаряды» и возвращая их по надлежащим адресатам, самым активным бойцам.

Победа далась нам дорогой ценой — у Олега Мееровича, судя по его изумленному и потерянному виду, была полностью утеряна вера в будущее человечества, а я обзавелся натуральным фиолетовым бланшем под правым глазом — скромная девочка Ксюша, с виду сущий ангел, а внутри — чертенок в юбке, удачно метнула в меня вместо подушки плюшевого мишку, который держал под мышкой бочонок как бы с медом. Этот бочонок и вошел мне в скулу ровным; чуть шершавым деревянным дном. После чего в глазах у меня потемнело, и я ушел в реальный нокдаун, едва не выстрелив в ответ из «Ижа», который теперь постоянно жил у меня за брючным ремнем.

С трудом успокоив развоевавшихся детишек, мы принялись за работу — детям предстояло совершить утренний моцион, на обязательности которого настаивал Олег Меерович. Помимо утреннего умывания и туалета, психиатр требовал, чтобы дети самостоятельно заправляли свои кровати. На мой простодушный взгляд, это было совершенно невыполнимое требование, но дед уверял, что именно это действие, уборка собственного дома, отличает человека от животного, и настаивал на обязательности соблюдения ритуала.

Впрочем, дед сам контролировал выполнение своих требований, так что я со спокойной душой повел мальчиков в туалет, пока девочки во главе с психиатром застилали свои постели.

Черноволосый мальчик Гарик, почти без капризов согласившийся сесть на горшок, потому что семь унитазов на пятнадцать ребят очевидно не хватало, размотав рулон туалетной бумаги, выдал мне вдруг замечательную сентенцию:

— Дядя Антон! Вы знаете, что бумага на нашей планете совсем скоро кончится? А люди все какают и какают!..

Гарик Ованесян был одним из пяти детишек, кто вспомнил телефон своих родных — у него в какой-то передряге погибли мать с отцом, но жива была бабушка. Впрочем, бабушка оказалась совершенно глухой или слабоумной — я минут десять повторял ей одну и ту же фразу про Гарика, которого надо забрать, но она в ответ переспрашивала меня про пенсию, которую ей уже неделю никак не принесут из собеса.

В детдоме «Солнышко» оба телефона молчали с утра до вечера, а по остальным номерам, названным детишками, никаких осмысленных комментариев услышать не довелось — их озвучивали какие-то странные существа: либо алкоголики, находящиеся в перманентном запое, либо, что вернее, наркоманы, напрочь оторвавшиеся от реальности. Олег Меерович даже некоторое время записывал тексты, исходящие от этих абонентов, пока мы не напомнили доктору, что звонки стоят денег. А ведь с августа сотовые операторы подняли тарифы втрое…

Что там случилось с семьями наших детишек, кто обосновался в их квартирах, можно было только гадать. Впрочем, в детдом, как правило, и попадают дети асоциальных родителей, так что ничего удивительного в этой ситуации не было. Просто стало окончательно ясно, что спихнуть детей в ближайшее время будет некуда.

Я отмахнулся от печальных мыслей и погнал своих пацанов к раковинам — умываться. Пока дети возились в умывальнике, я раздумывал над очередной проблемой — полотенца за эти два дня уже успели приобрести отчетливый серый оттенок, но постирать их было нечем. То есть стиральная машина, слава президенту и его партийным спонсорам, в этом детском садике имелась, но вот стирального порошка не было ни грамма. Значит, придется выбираться в город, меняться с кем-нибудь, наверное, на спирт. Но это же будет целая войсковая операция — наверняка, глядя на Олега Мееровича, там захотят нас кинуть, поэтому придется убедительно доказывать, что ты не лох и можешь за себя постоять.

Вывод: чем меняться, проще сразу пристрелить и забрать всё даром.

Впрочем, так всегда проще.

Управившись с парнями, я повел их обратно в палаты, где строго-настрого приказал одеваться, не отвлекаясь на глупости. Дети принялись одеваться с каким-то неожиданным и подозрительным послушанием, и я заглянул даже под кровати в поисках подвоха, но ничего неожиданного там не увидел.

Девочки, завершившие туалет раньше, уже расселись на застеленных кроватях и щебетали на вечные темы — все ли мальчики дураки или есть среди них один неглупый, бросит ли самочка Маня самца Ваню из реалити-шоу про человекообразных кроликов «Землянка-2», а также действительно ли крем «О'кей» помогает от морщин так, как его рекламируют, или это все сплошной обман и бесстыдный пиар.