Брюхо Петербурга. Очерки столичной жизни - Анатолий Александрович Бахтиаров

такого таланта, как граф Толстой, и то петербургские гамены оказываются очень и очень полезными. Издательская фирма «Посредник», например, не раз уже пользовалась услугами уличных мальчишек в деле распространения своих дешевых изданий для народа.

Когда где-либо в Европе происходят мировые события, газетчики и уличные мальчишки бойко торгуют вечерними телеграммами, особыми газетными прибавлениями и т. п.

Первого января торгуют выигрышными таблицами; в декабре – календарями; раздают прохожим «бесплатные объявления» и т. п. Словом, смотря по сезону, мальчишки промышляют тою или другою торговлею.

Как известно, рождественский праздник называют детским праздником: хоть раз в году дети становятся героями дня; около них сосредоточиваются все заботы. Производятся деятельные приготовления «на елку». Лесники потирают руки… Книгопродавцы и издатели выпускают «на елку» тысячи разных книг с затейливыми переплетами. Игрушечные магазины с утра до вечера переполнены прекрасными покупательницами, выбирающими замысловатые детские игрушки на елку. Чухны вырубают последние сосновые рощи на финских болотах и везут в Петербург. Елки свозятся к Гостиному двору и на Сенной рынок. Прибыв в Гостиный двор, по большей части ночью, елки тотчас же устанавливаются правильными рядами, так что за ночь, точно по мановению волшебного жезла, возникает перед Гостиным двором целый сосновый лес. Между маленькими елками, разукрашенными искусственными цветами, гордо возвышаются и елки-великаны во всей своей естественной красе. Тут же стоит и «елка-крошка», никогда не видавшая леса и вышедшая на свет из рук мастера. Яркая зелень, подобно румянам, сразу изобличает ее искусственную красоту.

Возле каждой зеленной лавки устанавливаются еловые рощи. В окнах магазинов выставлен пресловутый «старик с елкою» – эмблема зимы: из гипса отлита согбенная фигура деда с седою бородою, с красным от мороза лицом, одетого в шубе и в лаптях.

Во время предпраздничной сутолоки пульс столичной жизни бьет сильнее. Обездоленные судьбою сильнее чувствуют свое бедственное положение, и потому никогда в Петербурге не высыпает на улицу столько разных бродячих темных элементов, как накануне Рождества и Пасхи. Кроме нищих и ночлежников, по улицам снуют многочисленные разносчики и мальчишки с разными игрушками.

– Купите старичка почтенного! – кричит Ванюшка, одетый по-зимнему, в полушубке, с корзиною в руках, где лежат гипсовые фигуры стариков.

– Старика с елкою для вашей милости, не угодно ли?

– Нос-то у него больно красный!

– Это, сударь, от морозу!

С наступлением весны мальчишки появляются на улицах с полевыми цветами. Подобно первым ласточкам, они напоминают обывателям, что за городом, где «даль голубая видна», там «шествуя, сыплет цветами весна». Эти юные торговцы промышляют весною букетами из роскошных первенцев полей.

Рано утром Ванюшка отправился за город и поджидал на дороге, когда чухонки понесут в город полевые цветы на продажу; у одной из них он перекупил целую корзину фиалок, ландышей и веток сирени, понаделал букетов и на другой день, в праздник Святой Троицы, стоял уже возле приходской церкви, где в это время толпилось множество торговок и торговцев первыми цветами.

– Сударыня, не угодно ли полевых фиалок?

– Букеты из ландышей!

– Ах, уже ландыши расцвели! Эй, мальчик, поди сюда!..

И мальчуган опрометью бросился на зов покупателя…

Петербургские нищие

Нищие на Смоленском кладбище.[41] – Дети-нищие. – Уличные музыканты. – Ночлежники.

I

Нищенство в Петербурге год от году усиливается и становится явлением самым обыкновенным. Кроме дряхлых стариков, нищенством промышляют дети и даже женщины с грудными младенцами. Особенно много нищих бывает зимою, преимущественно накануне рождественских праздников. Знакомая сцена: во время праздничной сутолоки среди шумных улиц столицы торчит печальная фигура нищего, свидетельствуя своим умоляющим взглядом, что ему не хватило места на жизненном пиру.

– Смилуйтесь, убогому на ночлег! – произносит старик нищий, обращаясь к прохожим в холодный зимний вечер. Ветер подымает снег и кружит его в воздухе. Нищий стоит на Петербургской стороне около парка. Он одет в летнее пальтишко и в какую-то легкую шапчонку и весь съежился. Одна рука его скорчена.

Лишь только прохожий поравняется, нищий, прося подаяние, указывает на скорченную руку, как на самый убедительный аргумент.

– Что же, вы не можете работать?

– Не могу, батюшка-барин, вот проклятую руку свело! Прохожий подает нищему серебряную монету.

– Спасибо, благодетель мой, дай вам, Господи, доброго здоровья! – проговорил нищий, снявши шапку и делая крестное знамение.

В это время сильным порывом ветра чуть не вырвало шапку из рук нищего.

– Да наденьте шапку-то: ведь холодно!

– Э, барин, мы привыкли и к голоду, и к холоду…

– Где вы живете?

– Около церкви Николы-трупилы. Благочестивый уголок! Благочестивый! Нас тут живет трое: тараканщик, факельщик и я. Каждый из нас нанимает уголок у артельщика, а в четвертом углу помещается сам артельщик с женою. По утрам все мы идем на работу. Хозяин – на биржу, тараканщик – тараканов морить, я – на улицу, а факельщик – мертвых провожать на кладбище.

Видя некоторое участие к его житью-бытью, нищий обратился к барину с просьбою.

– Ваше благородие! Можно вас просить ко мне?

– Зачем же я к вам приду?

– У меня просьба до вас будет…

– Ну, говорите!

– Напишите мне прошение о вспомоществовании, я его подам в контору на Васильевском острове.

– Кому же вы подадите?

– Богач, миллионер… Страсть! Фамилию-то я его позабыл… еще рудники свои на Урале имеет…

– Де…в, что ли? Да разве контора принимает подобные прошения?

– Говорят, тысячи на это дело расходует: кому три, кому пять рублей… Вот я и хочу попытать счастья…

– Хорошо, я опишу, что вы – нищий, и тогда раскрывай шире карманы!

Старик обрадовался, как голодная курица, которой просо снится.

Кроме нищенства, этот старик промышляет еще другими способами: исполняет в церкви обязанность при-дворника и, наконец, благодаря рекомендации своего товарища, ходит с факелом впереди похоронной процессии. При исполнении обязанности факельщика нищий сбрасывает с себя рваное рубище и облачается в черный фрак и цилиндр, полагающиеся от гробовщика.

Нищий сетовал, что обязанность факельщика – самая неблагодарная:

– За проводы на тот свет дают 40 копеек. А ведь конец-то какой!.. Идешь, идешь черепашьим шагом, устанешь, промерзнешь… особенно если на Митрофаниевское кладбище[42]…

Иногда нищий ходит в больницу «отчитывать» покойников. Ему удалось пристроиться к покойницкой в одной из городских больниц. Случается отчитывать сразу нескольких покойников, и вознаграждение за труд получается с каждого покойника отдельно.

– Ну что, много зарабатываешь?

– Какое! Гроши одни «начитываешь»! В этой больнице умирает народ бедный, чернорабочий… Гол, как сокол! Приедет в Питер, да здесь ноги-то и протянет. Похоронить не на что. До наживы ли тут?

Лишь только ударит первый колокол ко всенощной или к