Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 2 - Вероника Мелан

– Правда, что ль? – послышалось из комнаты. – Как хорошо! А в восемь вечера чемпионат по фигурному катанию, я в программе подчеркнула, чтобы не забыть. Вместе посмотрим.

– Хорошо!

В этот самый момент Мак понял, что счастливым можно быть в чужом мире и в чужом доме, в транзитном, казалось бы, состоянии, когда ничего не определено; а за окном косой мокрый снег…

– Еще новых журналов взяла. Будешь читать?

– Буду.

Он принял из рук пакет.

* * *

Нордейл. Уровень 14.

(Vinito – Jellyfish)

– Возьму и поменяю их телами на часок! Вот обделаются. Или обездвижу на сутки. Или немыми сделаю…

Сегодня щедро политыми ванильно-сливочным соусом бон-бонами объелся даже Барт. Ани напекла их столько, что Дэйн уже которую запихивал в рот, а тарелка все не пустела. Ну вкусно, черт возьми, сладко, липко. Вот он – настоящий оргазм для больной души! Уж его-то женщина точно знает, как вылечить раненое самолюбие, а Дрейково желание – настоящий пламенный мотор. Предвкушать ответную «шутку» друзьям – занятие само по себе вдохновляющее, а уж если способен воплотить все по щелчку пальцев, как Начальник, вообще от восторга сон потеряешь.

– А если им тоже волосы в синий, как думаешь? Или в розовый…

Ани смеялась. За окном искристый солнечный день; в доме тепло, сухо, волосяной покров в зеркале снова белый. Все как надо. Барт на полу валяется, как туша, от довольства язык на бок вывалил.

– Может, лобки им в радужный?

– Чтоб девчонки напугались?

– Или члены…

– В радужный?

– А что? Я злой, да?

– Чуть-чуть. Просто обиженный. Но любой на твоем месте был бы.

– Конечно обиженный! Я вчера там болтал лишнего, думал, что со мной ты. А они слушали и ржали… Может, заставить их мне свои тайны выболтать, чтобы все честно?

– А какие тайны ты им выболтал?

– Э-э-э…

Кажется, он опять брякнул лишнего, а ведь сегодня даже не пьяный. Это вчера язык был, как шнурок, без костей, и потому болтался из стороны в сторону, а сегодня… Дэйн вдруг разозлился на себя – а что сегодня? Скажет он ей когда-нибудь, в конце концов, или нет?

– Скажи, что не будешь смеяться?

– Не буду.

Она умела держать обещания – эта довольно тонкая и хрупкая на вид девчонка, которая на деле выносливей большинства его солдат. Уселась напротив, подперла подбородок ладонью, принялась сверлить любопытным взглядом. Волосы соломенные, глаза зеленоватые, смеющиеся, но меж бровей серьезная морщинка – она же обещала не смеяться.

Эльконто хлопнул по столу пятерней, решился.

– Понимаешь, я вчера им сболтнул сдуру то, что тебе хотел давно. Про Эру… Точнее, про то, что хотел попросить ее поменять нас с тобой телами. Ну, чтобы мы… попробовали. Чтобы ты – это я, а я – это ты. Понимаешь?

Он объяснял путано, как балбес.

Смутился, кажется, даже покраснел. Но Ани – его родная Ани, – в отличие от вчерашних идиотов, все поняла правильно. Сначала просто глядела с удивлением, пыталась «въехать» в смысл, затем, наконец, уловила его, отвесила челюсть. И разгорался одновременно с этим во взгляде интерес.

– Что, правда, что ли?

– Ну, я не знаю, сможет ли она. Но, если сможет… Прикинь, если у тебя мой агрегат… Только, это, я не готов… все пробовать. Ну, не все подряд.

– Как это не готов? Сам ведь предложил.

Дэйн вдруг понял, что свою вторую половину он недооценил.

– Лично я всегда хотела узнать, что чувствуют мужчины. Когда внутрь «входят» или между грудями вкладывают, между губами…

Теперь челюсть отвесил Эльконто.

– Значит, собралась его мне в рот вкладывать?

– Собралась! А чего такого? Один раз живем.

Черт, они сроднились, стали даже мыслить схоже. Как говорится, с кем поведешься…

– Хочешь узнать, что чувствуют мужчины?

– Хочу!

Эльконто отбросил прочь полотенце, которым вытирал липкие пальцы.

– А я вот тоже хочу. Себе напомнить. Прямо сейчас. А то вдруг уже забыл…

Когда с кухни с визгом вынеслась сначала хозяйка, а затем хозяин, Барт поднял голову, после вернул ее на пол. Балуются, радуются и пусть! Он постучал по полу хвостом.

* * *

Литайя.

Кайд.

(The Score – In My Bones)

Казалось бы, что еще необычного мог пробудить один-единственный поцелуй, кроме нежности, которую Кайд и без того испытывал в избытке? Ничего. Но пробудил. Зверя, который «моё», который «не отдам».

Дварт никогда не был собственником.

Не цеплялся ни к объектам, ни к ситуациям, ни к людям. И впервые начал. Смотрел на лежащую лицом к стене Эру и думал о том, что «затрахает ее до смерти». Не в буквальном смысле, конечно. Скорее, залюбит, утащит к себе, задарит, занежит и запрет.

И затрахает тоже.

Она действительно мучилась, переживала, возможно, худшие времена в своей жизни, а он бредил наяву и не хотел останавливаться. Чувствовал, что ей больно, что ее мутит, но продолжал думать об их будущем. Что делать с проснувшимся зверем? Пытаться его приструнить?

Оказывается, что-то новое постигала не только она, но и он сам. Был готов разрушать и создавать, ломать и строить, ради нее он просто был готов.

Утром она выдохнула свой оргазм ему в губы, и он уловил – это только начало их чувств. Дальше будет глубоко, сильно и очень долго.

Придется потерпеть не только ей, но и ему. Не сдаться, самому не разрушить стену отчуждения, которую должен держать, ни на секунду не потерять бдительность. И потому – лучше работать.

Большую часть времени жаркого и сонного дня Кайд проводил с ноутбуком в кресле, но плавал не в физическом мире, а в тонком. Вычислял строение организации Теней, находил главных персонажей, отсеивал второстепенных, делал невидимые пометки. Когда начнется бой, придется многим стирать память, заменять ее новой, чтобы не сходили массово с ума, чтобы не «напрягся» Кристалл. Нужно заранее предупредить Санару о том, что потребуется его вмешательство. Никто не умеет работать с чужими судьбами так, как Аид, никто настолько сильно не любит свою работу. Вскоре Тени забудут о том, кто они такие, скоро у правителя появится новый главный советник – кто-нибудь из Мен. Отличный план. С Санарой легко выполнимый. Дварт справился бы и сам, но вдвоем не только быстрее, но и веселее.

Он как раз скользил пальцами по клавиатуре, создавая трехмерную карту, когда выплыла из дремы Эра. Поворочалась на диване, застонала – ее мучили галлюцинации.