Античные хроники - Валентин Леженда

— Баран, — продолжал ругаться Агамемнон, вытаскивая из-под кровати свои кожаные доспехи. — Еще раз так поступишь, будешь путешествовать по Аттике один.

— Кстати, содомитов я так и не поймал, — с сожалением констатировал могучий герой. — Но зато хорошо икры размял. Идем в зал. Эдип сейчас будет выбирать себе жену.

— Надеюсь, он выберет тебя, — огрызнулся Агамемнон, надевая любимые медные наплечники.

* * *

В тот день царь Эдип выглядел особенно невменяемым. Волосы его были всклокочены, борода стояла дыбом, глаза безостановочно и страшно вращались.

«Как бы он кого-нибудь ненароком не задушил», — опасливо подумал Аякс, незаметным движением снимая с плеча кифару.

Долго осматривал Эдип многочисленных невест, многим из которых было место в царской кунсткамере. (К слову сказать, часть их потом туда и определили, а некоторых свезли в психиатрическую лечебницу на Крите. — Авт. — Свезли вместе с автором! — Известный критик.)

Задумчиво обходил Эдип ряды «красоток».

Остановившись напротив бородатой женщины из фиванского цирка, долго глядел царь на ее рыхлое тело, явно колеблясь. Немой вопрос застыл в его глазах. Но в конце концов ему не понравились ее зеленые волосы, и Эдип двинулся дальше.

— Слава Крону, — прошептал Агамемнон, и если бы в те далекие времена древние греки были христианами, то он наверняка бы перекрестился.

Наконец нашел царь себе невесту, ткнув пальцем в высокую брюнетку с помятым лицом, которую Аякс выбрал для главных смотрин из-за черной бородавки на верхней губе.

— Как тебя зовут, красавица? — нежно спросил Эдип, похотливо поглядывая на волосатые ножищи девушки, выглядывавшие из-под накидки, которая габаритной фемине была явно не по размеру.

Вооружившись хлыстами, Агамемнон с Аяксом во избежание всяческих эксцессов погнали остальных претенденток вон из зала, не обращая внимания на их утробные завывания.

— Меня зовут Лайя, — басом ответила девица, неуклюже переступая с ноги на ногу.

— Это еще кто такая? — удивился Агамемнон. — Первый раз ее вижу.

— Я встретил ее на окраине Фив, — ответил Аякс, — когда за содомитами гонялся. Предложил девушке в смотринах поучаствовать, рассказал о конкурсе, она и согласилась.

— Знаешь, — тихо произнес Агамемнон, — иногда мне кажется, что ты, мой друг, еще более сумасшедший, чем наш Эдип, хотя порою ты способен совершать просто-таки гениальные поступки.

— Ну спасибо, — зарделся Аякс, — хотя подожди, а при чем тут Эдип?

— Лайя, Лайя, — как заведенный повторял царь, бегая вокруг невесты. — Что за странное имя. Скажите, мы раньше с вами нигде не встречались?

— Ну… — неопределенно пробасила девушка, — может быть, в цирке?

— В цирке? — удивился Эдип. — А что это такое?

— Это то место, где ты вскоре окажешься, если сейчас же не ляжешь спать, — грубо вмешался в содержательную беседу голубков Аякс. — Вон уже стемнело давно. Завтра у тебя свадьба, так что получше выспись.

Взяв невесту за руку, которая (в смысле конечность) была вдвое больше руки Эдипа, царь демонстративно направился в сторону своих покоев.

— Э… нет, — прогремел Аякс, бесцеремонно разъединяя голубков, — девушка будет спать отдельно. Это тебе не Содом и не Гоморра — это Фивы!

И Эдипу пришлось подчиниться.

* * *

Наутро стали готовиться Семивратные Фивы к царской свадьбе.

Однако не выспались в тот день Аякс с Агамемноном, так как всю ночь продежурили они у спальни невесты, откуда доносился жуткий утробный храп.

Дежурили великие герои неспроста, ибо опасались они, что Эдип ночью попытается пробраться в спальню Лайи, дабы ту преждевременно… задушить. (А вы что подумали? Ай-яй-яй! — Авт.)

Небезосновательно опасались Аякс с Агамемноном, ох и небезосновательно.

Сумасшедший царь действительно несколько раз пытался пробраться в спальню возлюбленной, однако извращенец везде натыкался на неусыпных стражей.

Полез Эдип по водостоку к окну спальни невесты, смотрит, а на подоконнике Аякс сидит, тихонько бренча на кифаре. Испугался царь, вниз спустился, обошел гостевую часть дворца с тыла (там тоже окно имелось). Полез Эдип к этому окну по виноградной лозе, смотрит — и там кто-то сидит. Пригляделся, а это Агамемнон финики щелкает. Не подберешься к любимой.

Так всю ночь царь и пробегал от одного окна к другому, рассчитывая,. что герои наконец утомятся и пойдут спать. Зря, конечно, рассчитывал, но все же.

А наутро, как уже было сказано, начались приготовления к свадьбе.

С острова Крит был приглашен сводный октет одноруких арфистов-виртуозов. К острову Лесбос устремились гонцы, дабы позвать на свадьбу фиванского царя проживавших там героев. Но никого они там из живых людей не нашли, кроме странных, меланхолично сидящих на деревьях лохматых обезьян…

Вся Аттика судачила о предстоящей свадьбе.

Делались всевозможные предположения.

Гуляли фантастические слухи.

Но особенно всех интересовала невеста Эдипа. По одной версии, она была трехметровой амазонкой с тремя грудями, по другой — бородатой женщиной из фиванского цирка, третьи утверждали, что будущая жена царя не кто иная, как обезумевшая карлица из дельфийских кунсткамер.

В общем, как видите, версии были одна бредовей другой, и всецело зависели они от количества выпитого рассказчиком вина.

Но правда оказалась намного страшнее и отвратительнее любых самых безрассудных предположений…

Аякс с Агамемноном продолжали плести за спиной Эдипа коварный заговор.

— Значит так, — заявил Аякс, раскладывая на столе перед Агамемноном большой кусок папируса. — Я здесь все доходчиво нарисовал. Это царская спальня, это кровать, а это придуманный мною особый механизм.

— Ну и что? — спросил Агамемнон, не в силах разобраться в кривых каракулях приятеля. — Что это за летающая надгробная плита?

— Это не надгробная плита, — обиделся могучий герой, — это каменная мухобойка, подвешенная над кроватью. Как только Эдип спать ляжет… Бац! И финикийская котлета.

— Э… нет, братец, — покачал головой Агамемнон, — неувязочка получается…

— Это, интересно, какая? Я все вроде продумал.

— Все да не все, — раздраженно бросил Агамемнон. — Разве ты забыл, что смерть царя должна быть похожа на несчастный случай?

— Ну так а чем тебе не нравится мой план? Прекрасный несчастный случай!

— Подвесная плита?

— Ну да. Скажем, что Эдип сам распорядился ее над кроватью повесить.

— И это за каким таким сатиром? — ехидно осведомился Агамемнон.