Жестокие люди - Дирк Уиттенборн

– А что, если твоя мама…

– Мы оба прекрасно знаем, что сегодня она выпила такое количество коктейлей, что не услышит, даже если в моей кровати бомба взорвется. – Мы никогда не говорили о том, что ее мама скрывает свое пристрастие к алкоголю. Оказывается, Майя знала, что я в курсе.

– А Брюс?

– Я предупредила его, что ты придешь. Он переночует у дедушки, чтобы мы свободнее себя чувствовали. Я столько раз его покрывала… так что уж такую малость он может для меня сделать.

– Но… – Не то чтобы я хотел, чтобы мои опасения оправдались, просто мне было важно предусмотреть все, что могло бы нам помешать.

– Я запру собак в кухне, и открою дверь веранды. Ты войдешь в библиотеку. Прямо за письменным столом есть дверь – она выглядит так, будто это часть обивки. Внутри – лестница, которая ведет в комнату для гостей. Рядом – моя комната. У них общая дверь. Тебе даже в холл входить не придется.

Потом мы с Майей попрощались на глазах у мамы и Леффлера. Она спросила меня, не хотел бы я зайти завтра к ней, после того, как закончу работать с фотографиями, и пообедать с ее семьей. Я закосил под дурачка и спросил у мамы разрешения. Ей это очень понравилось. Доктор Дик подскочил от радости – ему представилась прекрасная возможность напроситься в гости. «Что ж, раз уж ты будешь дома одна, не позволишь ли мне присоединиться к тебе? Я мог бы приготовить своего знаменитого coq au vin.

– Да уж, представляю.

Брюс по-прежнему пытался убедить в том, насколько важна и благородна его затея. Я протянул ему пиджак. Он только рукой махнул. «Потом отдашь». На улице стало прохладнее, поэтому я надел его, когда мы ехали домой, сидя на заднем сиденье грузовика Леффлера. Этот докторишка был таким позером, что специально положил сзади охапку соломы, чтобы все думали, что на его игрушечной ферме что-то растет.

Я лежал в постели целый час, не раздеваясь, и только потом тихо спустился с лестницы и побежал в темноте по траве. На мне по-прежнему был надет пиджак Брюса. Было очень холодно – я совсем не ожидал этого. Я пожалел, что не надел свитер, но продолжал бежать вперед. Интересно, Майя будет лежать в постели голой, или на ней будут трусики и лифчик? Лучше бы на ней что-то было. Мне было трудно бежать – во-первых, мне мешал разбухший член, а во-вторых – борозды на недавно распаханном поле. За моей спиной светил месяц. На плечах у меня был пиджак. Помню, как я думал о том, какую длинную, элегантную тень отбрасываю на распаханную землю. Вдруг мне в затылок что-то ударило.

Удар был таким резким и неожиданным, что я упал прямо лицом в землю, не успев даже почувствовать боли. Я лежал прямо на середине поля. Казалось, что-то упало на меня прямо с неба. Я приложил руку к затылку. Текла кровь, она струилась сквозь мои пальцы. Сердце бешено заколотилось. Я прикладывал руку к ране, которая стала жечь, болеть, как вдруг на голову мне накинули мешок. Меня стали пинать ногами. Раз, другой, в левый бок, потом в правый. Когда я завопил и попытался снять мешок с лица, ботинком меня ударили по шее. В рот мне попала земля, и я стал задыхаться. Последнее, что я помню – это как кто-то сел на меня и придавил мое лицо к земле.

Я пришел в себя в спальне в доме Осборна. Глаза у меня заплыли, так что я почти ничего не видел. Кроме того, все плыло у меня перед глазами, словно я выглядывал в грязное окно через жалюзи. Было больно дышать. Пожилой врач, который обычно измерял давление Осборна, теперь вкалывал мне в вену левой руки какое-то лекарство. Гейтс разговаривал с хозяином дома, стоя в дверном проеме. Потом я узнал, что это он нашел меня, когда шел по полю, освещая себе путь фонариком. Он охотился за браконьерами. Когда врач сделал мне укол, Осборн подошел ко мне, сел на край кровати и взял меня за руку. Вид у него был невеселый. Зазвонил телефон. Гейтс взял трубку. Я не слышал, что он говорил.

– Ты знаешь, кто это сделал? – Осборн так крепко схватил меня за руку, что его кольцо впилось мне в кожу. Никогда раньше не замечал, что он носит золотые украшения.

Я хотел сказать «нет», но не смог выдавить из себя ни звука. Тогда просто покачал головой и потянулся к стакану с водой. Осборн поднес его к моим разбитым губам. Во рту у меня до сих пор было полно земли.

– Они мне ничего не сказали, просто пинали ногами.

Гейтс положил трубку.

– Мы точно знаем, что это не Двейн. Его арестовали в Нью-Брунсвике за то, что он в пьяном виде ехал по шоссе на машине.

– Ты помнишь, что произошло? – участливо спросил Осборн.

– Я хотел увидеться с Майей.

– Знаю.

Я увидел пиджак и брюки, висящие на спинке стула. Пиджак был разорван, а сзади на брюках были пятна запекшейся крови. Меня, видимо, накачали болеутоляющими, и я ничего не чувствовал, кроме того, как топорщится бинт, которым перевязали нижнюю часть моего тела.

– Меня что, пырнули ножом?

Осборн, Гейтс и врач переглянулись. Старик прочистил горло. Его руки чуть-чуть дрожали.

– Сейчас я все тебе расскажу, потому что ты должен это знать. Если ты хочешь о чем-то спросить – спрашивай, я тебе отвечу. Захочешь поговорить об этом – будем говорить, а если нет – то и не надо. Все будет так, как ты захочешь.

– Что это было?

– Тебя избили. У тебя сломано два ребра. Сотрясение мозга. Кроме того… Что ж, это нельзя сказать по-другому. Тебя изнасиловали. – Не успел я осознать, что именно он сказал, как Осборн продолжил:

– Этот ублюдок надел резинку, и поэтому мы не можем установить, какая у него группа крови. Но я клянусь тебе, что сам позабочусь о том, чтобы его нашли.

Все трое уставились на меня. Дело не в том, что они боялись моей бурной реакции. Им было страшно от мысли о том, что бы они чувствовали на моем месте. Мое воображение помогло мне домыслить то, о чем я не помнил. То, что сделал этот человек, навсегда разделило мою жизнь на две половины. А я только начал привыкать к новому Финну, который отбрасывал такую красивую длинную тень. Теперь мне предстояло узнать нового человека, в которого я превратился. Мне хотелось плакать, но слез не было.

– Я не хочу, чтобы об этом узнала моя мама, Леффлер, Брюс, Майя или кто бы то ни было. – Осборн по-прежнему крепко держал меня за руку, хоть я и пытался ее выдернуть.

– Это я беру на себя, – вызвался Гейтс. – Даю тебе честное слово. В полицейском отчете будет сказано только, что тебя избили.

В дверь постучали. Гейтс слегка приоткрыл ее, и в проеме появился Брюс, одетый в одну из дедовских пижам. По-видимому, он только что проснулся.

– Что в этом доме происходит? Какого черта здесь делает Финн? – спросил он сонным голосом.

– Его избили, – резко перебил его Осборн.

– Кто это сделал?

Я отвернулся к стене. Мне не хотелось, чтобы Брюс видел меня в таком состоянии.

– Мы пока не знаем.

– Когда?