Круглосуточный книжный мистера Пенумбры - Робин Слоун

– Вот, вот, – успокаивающе говорит он, сбегая по ступеням, чтобы подать лупу мне. – Все, чем могу помочь. С возвращением, Дженнон. Не урони.

Потом он скачет вверх по лестнице и с тихим щелчком затворяет дверь.

Я тащу оригиналы Gerritszoon на кухню и зажигаю там все лампы. Я слегка не в себе, но в хорошем смысле слова. Осторожно вынимаю из коробки один пуансон – это опять «икс». Кладу его на пакетик, куда он был завернут, протираю полотенцем и подношу к фосфоресцирующему свету плиты. Подношу взятое у Мэта увеличительное стекло и смотрю сквозь него.

Горы – это послание Олдрага, Великого змея.

Прошла неделя, и я заметно продвинулся, причем в разных направлениях. Я написал Эдгару Деклу, что, если он хочет получить пуансоны, ему лучше бы приехать в Калифорнию. Написал, что неплохо будет, если он придет в четверг вечером в «Пигмалион».

Я пригласил всех: своих друзей, братство Каптала, всех, кто мне помогал. Оливер Гроун убедил своего директора дать мне внутренний зал, где у них стоит аудио– и видеоаппаратура для книжных презентаций и поэтических слэмов. Эшли напекла веганских овсяных печенек, четыре подноса. Мэт расставил мебель.

Вот Табита Трюдо сидит в первом ряду. Я познакомил ее с Нилом (новым меценатом Спицы), и он тут же предложил оформить экспозицию, посвященную тому, как выглядят сиськи в вязаных кофтах.

– Это совершенно особая одежда, – убеждает Нил. – Самая эффектная. Правда. Мы проводили опросы.

Табита хмурится и сводит брови в одну нитку. Нил гнет свое:

– Там можно будет проецировать нарезку из классических фильмов, и мы можем разыскать те самые вещи, которые были на актрисах, и вывесить…

Розмари Лапен сидит во втором ряду, рядом с ней Тиндэлл, Федоров, Имберт, Мюриэл, другие – большая часть той группы, что была в Гугле не столь давним солнечным утром. Федоров скрестил руки на груди, а на лице у него скептическая маска, как бы показывающая: я это уже видел однажды, но ладно, пусть. Сегодня он не разочаруется.

Среди нас два непереплетенных из Японии – молодые ребята с прическами метлой и в синих джинсах в облипку. От других братьев до них дошел какой-то слух, и они решили не пожалеть времени и успеть на последний самолет до Сан-Франциско (и правильно сделали). С ними сидит Игорь, свободно болтающий по-японски.

В первом ряду на стуле стоит ноут, через который за происходящим будет наблюдать Черил из Объединенных Долгосрочных. Она в видеочате, ее курчавая черная грива занимает все окошко. Я пригласил и Бурчалу, но тот сейчас в самолете – летит, как он сказал, в Гонконг.

Сквозь входную дверь магазина вливается чернота: прибыл Эдгар Декл, а с ним свита нью-йоркских черных балахонов. Конечно, сюда-то они пришли без мантий, но все же одежда выдает в них чужаков: костюмы, галстуки, шиферно-серая юбка. Они проходят в двери один за другим, с десяток человек – и последним идет Корвина. На нем серый переливающийся костюм. Он по-прежнему внушительно выглядит, но как будто немного усох. Без той помпы и без катакомбных декораций он просто пожилой… Он сверкает глазами, отыскав взглядом меня. Ладно, может, не так уж и усох.

Покупатели в «Пигмалионе» оборачиваются и провожают удивленными взглядами их отряд, марширующий сквозь магазин. У Декла на губах вялая улыбка. Корвина – сама серьезность и сосредоточенность.

– Если у вас и в самом деле пуансоны Гриффо, – сухо бросает он, – мы их заберем.

Я выпрямляю спину и на полдюйма поднимаю подбородок. Мы уже не в Читальне. – Они у меня, – отвечаю. – Но это только начало. Садитесь.

Ох, ничего себе.

– Пожалуйста.

Он окидывает взглядом гомонящую толпу и мрачнеет, но тут же знаком приказывает своим черным мантиям садиться. Все они устраиваются на последнем ряду, черной скобкой замыкая собрание. Корвина встает позади них.

Я ловлю проходящего Декла за локоть.

– Он придет?

– Я сказал ему, – отвечает Декл, кивая. – Хотя он уже знал и так. Молва в Неразрывном Каптале разносится быстро.

Кэт тоже здесь, сидит в зале, где-то с краю, тихонько переговаривается с Мэтом и Эшли. На ней вновь блейзер в гусиную лапку. На шее зеленый шарфик, и с тех пор, как мы последний раз виделись, она успела постричься: теперь волосы у нее чуть-чуть ниже ушей.

Мы больше не встречаемся. Это не было объявлено вслух, но это объективная истина, такая же, как атомный вес углерода или котировка акций Гугла. Это не помешало мне потревожить ее и добиться обещания прийти. Она, как никто другой, должна это увидеть.

Публика ерзает на стульях, и вегетарианские печеньки почти закончились, но придется еще подождать. Лапен наклоняется ко мне и спрашивает:

– Вы поедете в Нью-Йорк? Поработать в библиотеке, например?

– Хм, нет, не собираюсь, – отвечаю сухо. – Мне это ни к чему.

Она хмурится и плотно сцепляет ладони.

– Мне вроде бы надо ехать, но что-то не хочется.

Лапен смотрит на меня. У нее растерянный вид. – А как же наш магазин? А как же… Аякс Пенумбра.

Он проскальзывает в двери «Пигмалиона», словно бродячий призрак, в застегнутом на все пуговицы темном пальто. Поднятый ворот прикрывает намотанный на шею тонкий серый шарф. Пнумбра оглядывает зал, замечает компанию на заднем ряду, делегацию братства – черные мантии во всей красе, – и у него расширяются глаза.

Я бросаюсь к нему.

– Мистер Пенумбра! Вы пришли!

Он стоит ко мне вполоборота, закинув костлявую ладонь на шею. Он не хочет на меня смотреть. Синие глаза уставились в пол.

– Прости, мальчик мой, – смущенно говорит он. – Не надо было мне исчезать так… Это было просто какое-то…

То ли вздох, то ли шепот:

– Мне стало стыдно.

– Мистер Пенумбра, пожалуйста, не переживайте об этом.

– Я был так уверен, что все получится, – продолжает Пенумбра, – но у нас ничего не вышло. И это видели и вы, и ваши друзья, и все мои ученики. Ощущаю себя просто старым дураком.

Бедный Пенумбра. Представляю себе, как он где-то отсиживается, снедаемый чувством вины за то, что привел братство к позору на гугловских зеленых лужайках. Оценивает собственную веру и гадает, что теперь будет. Он сделал большую ставку – самую большую в жизни – и проиграл. Но ставил он не в одиночку.

– Проходите, мистер Пенумбра.

Я отступаю к своему реквизиту и машу рукой вперед.

– Проходите, садитесь. Мы все болваны – все, кроме одного из нас. Садитесь, посмотрите.

Все готово. В моем ноуте ждет своего часа презентация. Я понимаю, что великие расследования и впрямь должны совершаться в задымленной гостиной, где сыщик завораживает своих встревоженных слушателей лишь силой собственного голоса и дедукции. Но лично я предпочитаю книжные магазины и – слайды.