Петербургский рубеж - Александр Харников

«Сегодня, примерно в 10:00 по местному времени, произошло неспровоцированное нападение британского крейсера „Тэлбот“ и судна-ловушки „Марокканка“ на наш сторожевой корабль „Сметливый“. В результате боестолкновения тяжело ранен и контужен наследник российского престола великий князь Михаил, жизнь которого сейчас находится вне опасности.

Легкие ранения и контузии получили полковник Бережной, несколько бойцов отряда спецназначения, морских пехотинцев и членов команды „Сметливого“. В результате скоротечного боя оба корабля противника потоплены. К нам в плен попали руководители британской провокации: коммандер Левис Бейли и майор морской пехоты Эндрю Мак-Кейн. Помимо них в плен попали матросы и офицеры из состава команды „Талбота“. Раненые срочным рейсом вертолета отправлены на плавгоспиталь „Енисей“, пленные доставлены на крейсер „Москва“ для проведения следственных действий.

Контр-адмирал Ларионов Виктор Сергеевич».

«Сучий потрох! — выругался я про себя. — Почему, что бы мы ни делали, получается или задница, или автомат Калашникова? Теперь хочешь не хочешь, придется вставать, как-никак ЧП имперского масштаба!» — а вслух говорю:

— Товарищ сержант, немедленно будите Нину Викторовну и доложите ей обстановку. Только осторожней, а то товарищ полковник спросонья стреляет быстрее, чем соображает.

Быстро одеваюсь. Радиограмма, подобно гранате без чеки, лежит на столике. Так, нам, бородатым, бриться не обязательно, пойду гляну, справился ли сержант с побудкой полковника. Выстрелов вроде не было? Сую бланк во внутренний карман и выхожу из комнаты.

Точно, вот у дверей комнаты Нины Викторовны скучает искомый сержант.

— Товарищ полковник одевается, — сообщил он мне, — сказала, что сейчас будет.

И точно, распахивается дверь, и появляется Нина Викторовна, немного заспанная. Она замедленно движется, словно большое серое привидение без мотора. Отдаю ей радиограмму, пусть наслаждается. Отправляю сержанта на кухню — распорядиться насчет кофе, а сам иду к телефону. Надо срочно вызвать генерала Ширинкина.

Называю номер, барышня, позевывая, послушно соединяет. Сначала в трубке тишина, потом раздается недовольный голос генерала:

— Слушаю!

— Евгений Никифорович, это Александр Васильевич Тамбовцев. Необходимо срочно встретиться с вами. Дело важное и неотложное. Если можете, приезжайте на Мойку.

— А что, по телефону нельзя? — зевая, ответил мне генерал.

— Евгений Никифорович, дело неотложное и конфиденциальное. О нем должны знать я, вы и государь-император, — ответил я, — разговор по телефону, как я вам уже говорил, необходимой секретности не гарантируют. Если нехороший человек сумеет подключиться к линии, то о нашем разговоре станет известно тому, кому это не следовало бы знать. Потому-то я и настаиваю на личной встрече.

— Гм… — задумался Ширинкин. — Если вы так считаете… Ждите, я скоро буду.

Повесив трубку, я обернулся. За моей спиной стояла бледная как смерть великая княгиня Ксения, в халате, наброшенном прямо на ночной пеньюар.

— Александр Васильевич, ради бога, скажите, что произошло? — спросила она дрожащим голосом, вцепившись в мой рукав. — Почему среди ночи все на ногах? Что-то случилось с Сандро?

— Нет, Ксения Александровна, — ответил я, — с Александром Михайловичем всё в порядке, он жив, здоров и невредим, — Ксения облегченно вздохнула, но я продолжил: — Беда случилась с вашим братом Михаилом. На наш корабль, на борту которого он находился, вероломно напали англичане. Напали, несмотря на вымпел, указывающий на присутствие на борту наследника российского престола. Нападение отбито, но великий князь тяжело ранен, — Ксения снова побледнела и закрыла рот рукой, чтобы не закричать, — но не беспокойтесь, корабельный врач сказал, что жизнь вашего брата вне опасности. Он уже отправлен на наш плавучий госпиталь «Енисей» для продолжения лечения.

— Какой ужас! — только и смогла вымолвить Ксения. — Бедный Мишкин! Как эти мерзкие, подлые и гадкие англичане посмели поднять руку на моего брата и наследника российского престола?! — тут из состояния оцепенения она впала в противоположное состояние — гиперактивности. — Александр Васильевич, миленький, ведь надо срочно что-то делать! Ну скажите, что мне теперь делать?

— Ваше императорское высочество, — начал я успокаивать Ксению, — в самое ближайшее время ваш брат окажется в руках самых лучших врачей, каких только можно найти в этом мире. И поверьте, скоро он будет совсем как новенький, не останется и следа от всех его травм. И к тому же рядом с ним всё время будет ваш супруг. Как говорится, до свадьбы заживет.

— Ах, Александр Васильевич, — всплеснула руками Ксения, став на мгновение похожей на большую летящую чайку, — я так волнуюсь, так волнуюсь! Скажите, могу ли я чем-нибудь помочь?

— Разумеется, — сказал я, — о всем случившемся необходимо срочно поставить в известность вашего брата и вашу матушку. Государем-императором займемся мы с генералом Ширинкиным, а оповестить ее императорское величество Марию Федоровну я попрошу вас и Нину Викторовну. Надеюсь, она сможет найти правильные слова, чтобы утишить материнскую тревогу за младшего сына. Я, например, не уверен, что сумею это сделать.

5 МАРТА (19 ФЕВРАЛЯ) 1904 ГОДА, 02:25.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА, НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 106.

Александр Васильевич Тамбовцев.

Прибывший Ширинкин, стряхивая снег со своей генеральской шинели, недовольно проворчал:

— Ну-с, Александр Васильевич, что у вас такого срочного и важного стряслось, что понадобилось посреди ночи вытаскивать из постели старика?

Вместо ответа я подал генералу копии двух поступивших за это время радиограмм. Кроме первой, в которой рассказывалось о самом сражении, четверть часа назад мы получили и вторую. В ней сообщалось, что великий князь Михаил Александрович благополучно прибыл на плавучий госпиталь «Енисей». После рентгена и УЗИ врачи установили, что серьезных повреждений, угрожающих его жизни, не обнаружено. Получив это известие, великая княгиня Ксения и Нина Викторовна выехали в Аничков дворец.

Пока генерал читал радиограммы, я со стороны наблюдал за изменением выражения его лица. Недовольство сменилось удивлением, потом яростью и гневом…

— Вот ведь мерзавцы! — воскликнул он, возвращая мне радиограммы. — Да как они посмели поднять руку на наследника русского престола! Подобное просто немыслимо! Вы, Александр Васильевич, были совершенно правы, когда опасались преждевременного разглашения всей этой истории. Да, кстати, чем я лично могу быть вам полезен во всей этой истории?

— Евгений Никифорович, — сказал я, — полезным вы можете быть не нам, а государю и России. Когда его императорское величество узнает о случившемся — а он непременно об этом узнает в самое ближайшее время, — то гневу его не будет предела. Это ведь не какие-то там бомбисты, связь которых с иностранными правительствами еще нужно доказать. Это военный корабль британского флота, который с заранее обдуманным намерением напал на русский военный корабль, не остановившись даже перед тем, что на борту того находится брат императора России. Какие, по-вашему, выводы может сделать государь, получив все подробности этой гнусной провокации?