Земляничная тату - Лорен Хендерсон

Вопреки обыкновению, пожарная лестница находилась сзади: я уже привыкла к виду домов, чей фасад обезображен густым переплетением металлических конструкций; хотя иногда пожарные лестницы обладают своеобразной красотой, напоминая массивное кружево. Нетрудно было догадаться, почему именно этот дом оккупировали незаконные поселенцы. Расположение пожарной лестницы позволяло тайком добраться до любого этажа.

Лестница не доходила до земли. Лео подпрыгнул, ухватился за нижнюю перекладину и подтянулся. Я последовала за ним, в который уже раз вознеся молчаливую молитву человеку, который изобрел мини-юбку с лайкрой. Помимо того, что такая юбка не мешает выполнять гимнастические упражнения, она еще и универсальна. Ну в какой другой одежде можно перемещаться от завтрака в ресторане и прогулки по магазинам к путешествиям по пожарным лестницам в угрюмых трущобах?

– Я думал, придется тебе помогать, – сказал Лео, окидывая меня оценивающим взглядом. – Мало кто из девушек способен на такое. Тренируешься?

– Чуть-чуть.

– Грудная клетка у тебя хорошо развита, – похвалил он.

Ну и страна. Все помешаны на физическом совершенстве, даже наркоманы.

Преодолев четыре пролета расшатанных железных ступеней, мы прошли по узкому балкончику и остановились у массивной железной двери, запертой на три висячих замка. На такой высоте дул ветерок – смрадный, загазованный, но все равно приятный. Ветерок ласково обвил мне шею, на мгновение нырнул за пазуху и ринулся вниз, погремел крышками мусорных баков и понесся дальше, охваченный беспокойством и любопытством – искать ночное развлечение получше.

От звяканья замков у меня по спине невольно пробежал холодок. Этот распадающийся на части дом, где каждая дверь запирается на замки и засовы, словно тюремная камера, эти призрачные силуэты, мелькающие в темноте… Воплощение фантазий Эдгара Аллана По, адаптированных для девяностых годов двадцатого века. Легко представить, что в одной из этих комнат замуровали человека и оставили умирать.

Лео открыл дверь, и я заставила себя встряхнуться. Подобная извращенная романтика может привидеться только в Нью-Йорке, где вдалеке воют сирены, а на горизонте маячат силуэты небоскребов. Вряд ли подобная фантазия посетила бы меня рядом с какой-нибудь развалиной в Хакни.

– Добро пожаловать в джунгли. – Лео знаком пригласил меня войти. – Посмотрим, есть ли сегодня свет. Есть.

Он щелкнул выключателем, и комнату залил мягкий свет.

Всюду висели и стояли, прислоненные к стене, живописные полотна – в разной степени завершенности. Стены были испещрены какими-то незнакомыми символами. В первый миг у меня волосы встали дыбом, я всерьез испугалась, что одна из этих кошмарных каракулей увеличится в размерах и засосет меня в свое чрево. Но ничего не произошло. От настенной росписи добром, конечно, не веяло, но и к черной магии она не относилась.

Я осмотрела комнату. Большой топчан в углу всколыхнул волну ностальгии по лежбищу в моей лондонской квартирке. Матрас Нэнси в сравнении с ним выглядел периной, и каждое утро приходилось выбираться из ямы, продавленной телом. В дальнем углу комнаты стоял большой полуразбитый музыкальный центр – весь заляпанный краской, словно радиоприемник маляра. За ширмой находилась раковина с подставленным под нее ведром, и унитаз, такой выщербленный и ветхий, что его, наверное, нашли на помойке. Длинный трехногий стол у правой стены был завален кистями и тюбиками. В комнате висел знакомый запах скипидара и масляной краски, к ним добавлялся слабый запах застоявшейся грязной воды, отдававшей кошачьей мочой.

– Наверное, ты целыми днями занимаешься живописью, – сказала я, присаживаясь на подлокотник древнего дивана перед таким же раздолбанным телевизором.

По всему периметру потолка тянулись слабые лампы-трубки, заливавшие комнату мягким светом. Я чувствовала себя здесь как дома; эта комната напоминала не только мою собственную студию, но и все те жилища, в которых обитали мои друзья.

Лео смущенно пожал плечами, потом закрыл дверь и принялся запирать замки.

– Ага. Насколько могу себе это позволить. Краски мне достаются бесплатно из соседнего магазинчика – они там часто неправильно смешивают цвета, или заказчики вдруг передумывают. А рамы можно подобрать на улице. Поразительно, чего только люди ни выбрасывают на помойку в этом городе. Но хранить все это… В основном, счищаю старые работы, или пишу поверх, или просто отдаю…

Голос Лео дрогнул. О, мне было хорошо знакома эта дикая смесь настороженности, болезненной уязвимости и всепоглощающей веры в себя – ею заражены почти все начинающие художники, если им приходится вариться в собственном соку.

– Мне нравится, – сказала я, вглядываясь в прислоненную к столу картину.

Несмотря на грубую технику, работа смотрелась утонченно – поверхность холста покрывали кристаллики стеклянных осколков, разбивая крупные масляные мазки на отдельные фрагменты. Картина производила такое же впечатление, что и нью-йоркские пожарные лестницы – хрупкая и одновременно массивная красота. Внезапно Лео шагнул к столу и развернул картину.

– Эй, я еще не все рассмотрела! – возмутилась я.

– Ну и что? Ты же сюда пришла не картинки разглядывать.

Лео достал из-за телевизора зеркало и пакет.

– Давай перейдем к делу, – продолжал он все тем же неприязненным тоном. – Я продаю тебе товар, ты его покупаешь. Все. А эту хрень, которой пичкают меня в надежде подружиться, оставь при себе. «Какие милые картины» и прочее дерьмо.

– Боже, какие мы ершистые, – сердито сказала я. – Хочу и смотрю твои чертовы картины, ясно?

Лео вытряхнул на электронные весы горстку кокаина и поднял на меня взгляд. Лицо его перекосилось. Он явно хотел запугать меня, но я нисколько не испугалась. Выдержав его взгляд, я сказала:

– Будем дрянь взвешивать или в гляделки играть?

Фраза сняла напряжение, хотя настроения не улучшила. Лео что-то буркнул и занялся весами.

– Вот, – сказал он, натренированным движением вычерчивая на зеркале две белые полоски.

Я наклонилась и аккуратно втянула порошок.

– Значит, ты старая подружка Ким? – спросил Лео и выложил порцию для себя.

– Да, помню, какой она была десять лет назад.

– Все английские девчонки такие тренированные? Ким тоже смогла подтянуться на моей пожарной лестнице.

– Это уже в Америке она увлеклась спортом, – ответила я. Бодрящий холодок проник в кровь.

– Ага… Видела бы ты ее пару недель назад. Раскачивалась на перекладине, как гимнастка на олимпийских играх.

– А я думала, вы давно не встречались.

Лео ссыпал остаток кокаина в пакетик бросил на меня быстрый взгляд. Лукавый, многозначительный, и даже сексуальный – для тех, кому нравятся несносные пацаны.

– Это она тебе сказала? Не… Ким заглядывает сюда иногда, после работы. В четыре утра, а то и позже. Я все равно ночью не сплю.