Сарум. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд

– Улиткой ползешь, римлянин! – воскликнула Мэйв. – Не догнал бы меня, если бы я лошадь не придержала.

Он хотел было возразить, но вовремя заметил искрящиеся смехом глаза девушки. Ее тонкая льняная сорочка нечаянно – или нарочно? – сползла с плеча, чуть приоткрыв высокую белую грудь. Портий залюбовался кельтской красавицей.

Мэйв заметила и капельки пота на смуглой коже римлянина, и восторг, вспыхнувший в его взгляде. Юноша невольно потянулся к прекрасной наезднице, собираясь сжать ее в объятиях, но тут же отпрянул, вспомнив, что она дочь местного правителя.

– Вот вы, римляне, говорите, что в мире четыре стихии – земля, вода, воздух и огонь, – смеясь, сказала Мэйв. – А сам ты кто? Земля?

– Наверное, – улыбнулся он. – А ты кто?

– Я – огонь! – воскликнула девушка, подгоняя лошадь вперед. – Я вся – огонь!

На обратном пути в Сорбиодун Портий приноровился к соловому жеребцу.

– Великолепный скакун! – заметил юноша, спешиваясь у дуна. – А еще раз можно будет на нем прокатиться?

– Нет, – беспечно ответила Мэйв.

– Почему?

– Отец для моего жениха коня купил. Я просто разрешила тебе проехаться.

– А кто твой жених? – замявшись, спросил Портий.

– Не знаю, – улыбнулась она. – Кого отец выберет, тот и жених. Лишь бы в седле хорошо сидел. – Мэйв ухватила поводья жеребца и поскакала прочь.

Портий задумчиво смотрел ей вслед.

Всю ночь он беспокойно ворочался на жестком тюфяке, вспоминая случившееся. А какой стихией назвать Лидию? Портию она казалась водой, прохладной и текучей, утоляющей жажду. Он представил себе нежную смуглую кожу, блестящие черные глаза… В забытьи перед ним возникли огненно-рыжие пряди, развевающиеся на ветру, а звонкий голос воскликнул: «Я – огонь! Я вся – огонь!»

Два дня спустя пришло короткое послание от Лидии.

Любезный мой Гай!

Мы с Марком обручились. Наверное, я стану его женой прежде, чем ты получишь это письмо. Надеюсь, ты понимаешь, что так лучше для всех. Я часто тебя вспоминаю. Марк всегда о тебе тепло отзывается. Может быть, нам еще доведется встретиться.

Любящая тебя Лидия

Сквозь пелену слез Портий с трудом разбирал слова. Винить Лидию он не мог, а предательство друга хотя и ранило, но было вполне объяснимым. Марк ни в чем не виноват. Сенатор Гракх ни за что не согласился бы отдать дочь за человека, прогневившего наместника провинции. Марк – юноша из благородного семейства, Лидия будет с ним счастлива.

Портий со вздохом написал поздравительное послание им обоим и приложил к письму отдельную записку для Марка.

Друг мой Марк!

После всего случившегося ясно было, что Гракх не отдаст мне дочь. Я очень рад, что моей возлюбленной повезло встретиться с тобой, наилучшим из римлян. Не забывай и ты меня.

Гай Портий

Стараясь забыть о Лидии, юноша полностью посвятил себя восстановлению императорских владений. Работа начинала ему нравиться. Вечером, после изнурительного труда, он верхом возвращался в Сорбиодун, оглядывая древние земли Сарума внимательным взглядом рачительного хозяина. Несколько раз по дороге домой он встречал Мэйв, и они гуляли по взгорью, ведя лошадей в поводу. В последнее время девушка стала смущаться в его присутствии и больше не предлагала устроить скачки.

Однажды Портий с Мэйв стояли на холме, глядя на колосящиеся поля в долине Тосутига, залитые алым светом заката.

– По-моему, тебе нравятся наши края, Гай Портий, – заметила девушка.

Он согласно кивнул.

– Да, хорошие земли, – негромко сказала она. – Богатые владения.

В ее словах Портий уловил намек, а когда, перед самым сбором урожая, Тосутиг пригласил юношу к себе, все сомнения развеялись окончательно.

В этот раз правитель Сарума, облаченный в традиционную кельтскую накидку-пенулу, не устраивал роскошных пиршеств. За оградой во дворе у дома Тосутига сновали люди. Бальба, распространяя вокруг кислую вонь, складывал в одной из хижин рулоны ткани. Мужчины и женщины, готовясь к сбору урожая, обкладывали плоскими камнями и обмазывали глиной стены глубоких ям для хранения зерна.

Тосутиг поздоровался с Портием и поманил его за собой в дальний конец двора, где виднелась небольшая хижина, крытая соломой, – фамильное святилище. Кельт впустил гостя внутрь и торопливо прикрыл за собой дверь.

Темноту рассеивал луч света из квадратного окошка на дальней стене под самой крышей. Постепенно глаза Портия привыкли к сумраку, и юноша различил небольшой каменный алтарь с деревянным изваянием кельтского бога Ноденса, повелителя туч, которого римляне отождествляли с Марсом. Рядом с изваянием поблескивал древний, тщательно начищенный рогатый шлем. Молодой человек почтительно склонил голову.

– Ноденс – покровитель нашего рода, – объяснил Тосутиг.

– У каждой римской семьи тоже есть свои лары и пенаты, – ответил Портий, – но мало у кого найдутся такие древние реликвии.

– Мой дед был доблестным воином. Это его шлем, – сказал кельт. – Но я пригласил тебя сюда не за этим.

У стены святилища стояли два огромных деревянных сундука, обитые широкими полосами железа. Тосутиг бережно приподнял крышку первого и вытащил длинный железный меч со следами ржавчины на выщербленном клинке – видно было, что древнее оружие кельтов недавно пытались отчистить.

– Это меч моего предка, Кулина-воителя, – торжественно возвестил Тосутиг. – Его жена, Алана, была последней из древнего рода Круна, строителя каменного святилища на взгорье. – Кельт со стуком опустил тяжелую крышку сундука и обернулся к Портию. – Мы, конечно, не римские сенаторы…

Портий запоздало сообразил, что правителю Сарума известно о Гракхе.

– …но ведем свой род от первых обитателей острова Британия, – заключил Тосутиг, подошел ко второму сундуку и неторопливо открыл его.

К изумлению юноши, сундук оказался до краев полон монет – не бронзовых сестерциев, а золотых ауреев и серебряных динариев. С нарочитой медлительностью Тосутиг нагнулся и сунул в сундук руку по самое плечо. Похоже, в сундуке хранилось целое состояние – не облагаемые налогами доходы имения за двадцать лет.

Правитель Сарума закрыл сундук и сказал, не глядя на Портия:

– Моя дочь – красавица.

– Она очаровательна, – согласился юноша.

– Я хочу найти ей достойного мужа, – произнес Тосутиг.

Портий почтительно склонил голову.

Кельт молчал, давая понять, что разговор окончен. Портий вежливо попрощался с Тосутигом и ушел.

Бессонными ночами юноша размышлял, как быть дальше: ни связей, ни влиятельных покровителей, ни Лидии… блистательного положения в Риме ему не добиться. Зато здесь, в провинции, у него внезапно появилась возможность обзавестись красавицей-женой и богатым имением.