Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых

Информация о создании в Великобритании Уранового комитета для работы над атомной бомбой поступила в СССР в конце сентября 1941 года от Джона Кэрнкросса (Офицер британской разведки во время Второй мировой войны, работавший также на советскую разведку. Оперативный псевдоним «Лист». До 1990-го считался вероятным пятым членом «Кембриджской пятерки», пока его не разоблачил советский перебежчик Олег Гордиевский).

В конце 1940 года руководитель научно-технической разведки НКВД Леонид Квасников разослал в ряд зарубежных резидентур указание добыть сведения о возможно ведущихся в этих странах работах по созданию атомного оружия. Проблема эта была новой, неизученной. Первой откликнулась лондонская резидентура. В сентябре 1941 года «Лист» передал своему куратору доклад «Уранового комитета» премьер-министру У. Черчиллю. В документе, направленном в Центр, говорилось о начале работы по созданию в Великобритании и США атомной бомбы (проект «Тьюб Эллойз»), сообщалось о ее предполагаемой конструкции и перенесении центра тяжести дорогостоящих исследований и возможного производства на территорию США в связи с военной обстановкой в Европе. Этот документ в дальнейшем сыграл важную роль в том, что в Москве всерьез отнеслись к проблеме создания атомного оружия, а в послевоенный период Советский Союз сумел в кратчайшие сроки создать атомную бомбу и тем самым положить конец монополии США в этой области.

В декабре 1941-го Берия записал в дневнике:

«В октябре пришли материалы из Лондона по работам в области атомной энергии. Разговоры идут давно, а тут что-то вроде ближе к делу. Якобы уже идут серьезные работы. Сообщают, что сила взрыва будет в огромнейшей степени больше чем от обычной взрывчатки. Что значит в огромнейшей. В десять раз? В сто? А может в тысячу раз? Непонятно, пусть уточняют. Пока Кобе ничего докладывать не буду. Пока не до этого и надо разбираться. Может брехня. Посмотрим».

В течение 1942 года много разведывательной информации о работе по созданию атомной бомбы поступило из Англии от Клауса Фукса и Джона Кэрнкросса, а из США от Бруно Понтекорво. Все эти информаторы были убеждёнными коммунистами.

28 марта 1942 года Берия записал в дневнике:

«Доложил Кобе данные по атомной энергии урана… Сказал, что есть данные, что можно за счет реакции расщепления 10 кг урана получить бомбу по силе 1600 тонн. Нужны целые заводы, стоят дорого.

Он спрашивает: «А данные точные?» Я говорю, источники пока не подводили, потом данные перекрестные. Мы эту линию ведем уже больше года, будем активизировать, подготовили вам письмо, товарищ Сталин.

Он сказал, пока ничего не засылайте, дело похоже важное, а времени нет. У них тоже по воде вилами писано, а мы все равно сейчас не потянем, у нас танков и самолетов не хватает и еще неизвестно, как дело летом пойдет. Думает, я шапками закидать хочу. Нет, я знаю что тяжело, но людям надежда нужна. Сейчас как в первую пятилетку. Тогда не выполнили, а сказали, что выполнили. Соврали? Нет! Потому что главного добились, начали индустриализацию. И тут тоже сдвинули. Самое тяжелое пережили, когда могли дрогнуть. А теперь как ни крути, верх будет наш. Не в этом году так в следующем. Как работать будем и воевать, так и будет.

Говорит, подождите с вашим атомом. Но ты, Лаврентий, это дело не забрасывай, немного легче вздохнем и начнем разбираться. Пока собирай информацию, я тоже кое с кем посоветуюсь…»

С кем советовался Вождь, неизвестно, но существует версия, имеющая хождение в литературных и научных кругах.

За несколько месяцев до этого, с конца 1941 г., 28-летний курсант Военно-воздушной академии, уже тогда известный физик и будущий академик Г. Н. Флеров обратился с письмами сначала к И. В. Курчатову, а затем к уполномоченному Государственного комитета обороны (ГКО) по науке С. В. Кафтанову, убеждая их в необходимости развернуть в стране работы по делению урана. Более того, уже находясь в армии, он в апреле 1942 г. пишет непосредственно И. В. Сталину:

«Во всех иностранных журналах полное отсутствие каких-либо работ по этому вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы… Словом, наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа идет сейчас за границей… Нам всем необходимо продолжить работу над ураном».

В письме Сталину Флеров подчеркивал: «Единственное, что делает урановые проекты фантастическими – это слишком большая перспективность в случае удачного решения задачи… В военной технике произойдет самая настоящая революция… Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку, добровольно сдавая завоеванные позиции».

Действительно, Флёров, но не молодой лейтенант, а крупный ученый, во время войны был мобилизован и служил в Воронеже, который до лета 1942 года находился на почтительном расстоянии от фронта. И в библиотеке местного университета, который даже во время войны получал иностранную техническую литературу, Флеров имел возможность, проанализировав западные источники, прийти к ошеломляющему выводу. Он, действительно, в декабре 1941 года написал письмо в ГКО с призывом начать разработку собственного атомного оригинала, но ответа не получил.

По мере накопления в научно-технической разведке информации по атомной проблематике, она была сконцентрирована в деле, получившем название «Энормоз» – по-латыни нечто «громадное, страшное и чудовищное». Так стала называться и операция внешней разведки по добыче атомных секретов.

В феврале 1942 года фронтовые разведчики нашли в портфеле убитого немецкого офицера тетрадь с непонятными расчетами. Сначала решили, что это какие-либо шпионские записи, но, когда с ними ознакомился начальник инженерной службы, он понял, что дело обстоит сложнее. Тетрадь направили в адрес уполномоченного ГКО по науке С. В. Кафтанова. Было установлено, что в тетради находятся расчеты, подтверждающие, что немцы ищут способы применения атомной энергии для военных целей. Офицера посчитали молодым ученым, случайно попавшим на фронт, который даже в боевой обстановке не мог расстаться с любимой работой. Но Кафтанов высказал другое мнение: это, скорее всего, был офицер, специально прибывший на юг России для поиска урановых месторождений.

А тут и Флёров оказался довольно «настырным». Он направил пять телеграмм, а в мае 1942 года в ГКО на имя Сталина поступило его второе письмо с убедительным призывом немедленно начать работы по созданию отечественного атомного оружия.

Письмо опять попало к Кафтанову, и на этот раз он решил, что настало время доложить его Сталину. Но непосредственно сам делать это он не стал, а направил на рассмотрение Берии как члену ГКО. Тот адресовал его начальнику разведки:

«т. Фитину П. М.!

Прошу проанализировать предложение ученого-фронтовика в совокупности с теми материалами, которые у нас имеются по делу «Энормоз».

Материалы дела были проанализированы Квасниковым и Овакимяном. В выводах составленной ими справки говорилось: