Области тьмы - Алан Глинн
Шрифт:
Интервал:
— Уровень доходов, Карл. Вот так. У меня раньше не было денег, чтобы переехать оттуда.
Явно решив, что он поставил меня в неловкое положение, Ван Лун что-то пробурчал и застеснялся. Я сказал, что мне нравилось жить на авеню А и Десятой улице, отличный район, куча старых баров и прикольных персонажей. Через пять минут он уже успокаивал меня, мол, он немедленно решит финансовые вопросы со мной, чтобы я мог купить квартиру в Целестиал. Это будет обычный внутрикорпоративный заём, который я погашу позже, ближе к делу, да когда мне удобно. Ну да, подумал я, девять с половиной миллионов долларов — обычный заём.
Утром я звонил Элисон Ботник в Салливан и Драскелл, риэлторскую контору на Мэдисон-авеню.
— Мистер Спинола, как ваши дела?
— Хорошо.
Я извинился за то, что сбежал с прошлой встречи, сведя всё к шутке. Она сказала, о, даже не вспоминайте. Я спросил, продаётся ли ещё та квартира. Она сказала — да, и ремонт в ней только что закончили. Я сказал, что хочу ещё раз её посмотреть, в любой удобный день, и готов предложить цену.
Ван Лун ещё сказал, что напишет поруочительство, чтобы Салливан и Драскелл не надо было смотреть мою налоговую и кредитную историю — что значит, если нигде не будет проблем, я могу сразу подписывать контракт и въезжать.
Теперь моя жизнь текла в режиме контролируемой динамики — безотлагательность, ускорение, скорость. Я резко скакал от кадра к кадру, от места к месту, и слабо чувствовал, как они стыкуются. Например, в то утро я должен был встретиться с разными людьми в разных местах — в офисе на Сорок Второй улице, в отеле в центре, в банке на Визи-стрит. Потом у меня был назначен обед с Дэном Блумом в Ле-Цирке. Я втиснул осмотр квартиры после обеда. Элисон Ботник ждала меня, когда я приехал на шестьдесят восьмой этаж — как будто и не уходила с прошлого раза, и терпеливо ждала моего возвращения. Едва узнав меня поначалу, она так и вилась вокруг, но буквально через пять минут я предложил цену стратегически чуть выше, чем они просили, и ушёл — на Сорок Восьмую улицу, на очередную встречу с Ван Луном, Хэнком и Джимом, после которой был намечен коктейль в «Комнате Орфея».
На последней встрече мы окончательно утрясали детали. Ван Лун у себя за столом отвечал на звонок. Мы уже почти готовы были объявить о сделке, и каждый испытывал прилив оптимизма. Встреча шла хорошо, и хотя самое тяжёлое ещё ждало нас впереди — одобрение Конгресса, Федеральной комиссии по связи и Федеральной торговой комиссии — в комнате витал дух совместного достижения.
Хэнк Этвуд встал из кресла и пошёл ко мне. Ему чуть перевалило за шестьдесят, но он выглядел подтянутым, жилистым, и очень здоровым. Несмотря на малый рост, он самим своим присутствием доминировал в комнате, и почти пугал. Аккуратно пихнув меня в плечо, он спросил:
— Эдди, как у тебя так получается?
— Что именно?
— Потрясающая память. То, как работает твой мозг. Я вижу, до чего это удачно.
Я пожал плечами. Он продолжал.
— Ты разрулил эту сделку так, что мне кажется… Мне стало неуютно.
— …кажется… Знаешь, Эдди, я в бизнесе уже сорок лет, я управлял пищевым конгломератом, был владельцем киностудии, я видел всё, все приёмы и способы, каждый вариант сделки, каждый тип человека…
Теперь он смотрел прямо мне в глаза, стоя надо мной.
— …но сдаётся мне, что никого похожего на тебя я не встречал…
Я не понял, что это — объяснение в любви или обвинение, но тут Ван Лун поднялся из-за стола и сказал:
— Хэнк… тут с тобой хотят поздороваться. Этвуд развернулся.
Ван Лун вышел из-за стола и пошёл через комнату к дверям. Я встал из кресла и пошёл следом за Этвудом. Джим Хич отошёл за полкомнаты и достал мобильник.
Я повернулся к дверям.
Ван Лун открыл их и жестом пригласил войти того, кто стоял снаружи. Я слышал голоса, но не разбирал слова. Они быстро обменялись парой фраз, раздался взрыв смеха, а потом — через пару секунд — в комнату вошла Джинни Ван Лун.
Моё сердце забилось быстрее.
Она чмокнула отца в щёку. Потом Хэнк Этвуд раскрыл объятия:
— Джинни!
Она подошла к нему и они обнялись.
— Ну что, тебе понравилось?
Она кивнула и широко улыбнулась.
— Да, было здорово. Где же она была?
— Ну что, заходила в остерию, про которую я рассказывал?
Италия.
— Да, мне очень понравилось. Как там это блюдо называется? Байкала? Очень хорошо.
Северо-восточная.
Они так болтали с минуту, Джинни полностью сосредоточилась на Этвуде. Пока я ждал, что они договорят, и она — возможно — обратит на меня внимание, я разглядывал её и понял то, о чём мог бы догадаться и раньше.
Я в неё влюбился.
— …да, они забавно называют улицы по датам…
Она надела короткую серую юбку, пыльно-синюю кофту, топик в цвет и чёрные кожаные лодочки, всё это она, наверняка, купила в Милане, когда возвращалась из Виченцы или Венеции, или где она была. И причёска у неё была другая — теперь не колючки, а прямые, с чёлкой, которая падала ей на глаза, а она убирала её рукой.
— …Улица Двадцатого Сентября, Улица Четвёртого Ноября, это резонирует…
Она огляделась и увидела меня, улыбнулась — удивлённая и не удивлённая. Ван Лун сказал:
— Для них история очень много значит.
— Да, а что до нас, — сказала Джинни, внезапно поворачиваясь к отцу, — мы — счастливая нация, лишённая истории?
— Я не об этом…
— Мы что-нибудь натворим и надеемся, что никто не заметит.
— Я хотел…
— Или приукрашиваем всё, что люди таки замечают.
— А в Европе всё совсем по-другому? — сказал Хэнк Этвуд. — Ты это пытаешься нам доказать?
— Нет, но… ну, я не знаю, взять хотя бы этот бред вокруг Мексики, который сейчас творится. Люди там не верят даже в то, что мы обсуждаем интервенцию.
— Слушай, Джинни, — сказал Ван Лун, — тут всё непросто. Понимаешь, у нас под боком расположилось наркогосударство… — И он начал расписывать то, о чём писала в редакторских колонках дюжина газет: лихорадочную фреску, изображающую нестабильность, беспорядок и грядущую катастрофу — Джим Хич, вернувшийся к нашему обществу и внимательно прислушивающийся, добавил:
— Джинни, мы действуем не только в наших интересах, ноивю: интересах тоже.
— Ага, вторгаемся в страну, чтобы ей помочь? — сказала она раздражённо. — Не верю, что вы это говорите.
— Иногда это…
— А что делать с директивой ООН от 1970 года, — сказала она, резко повышая голос, — что ни одно государство не имеет права вторгаться, прямо или косвенно, по любой возможной причине, во внутренние дела другого государства?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!