Записки районного хирурга - Дмитрий Правдин

— Оклемаешься — вернешься. Нам в операционной не нужны инвалиды!

— Леонтий Михайлович, но я здоров!

— Дмитрий Андреевич Правдин, — перешел на официальный тон заведующий. — Вы еще не поправились, поэтому покиньте операционную и ступайте домой лечиться! Я понятно высказался?

— Более чем! — грустно ответил я и пошел домой.

— Дима, не переживай! На твой век подвигов хватит! — услышал я вслед.

Проклятые ребра продолжали ныть, но острой боли уже не было. Но в конце января, проснувшись однажды утром, я вдруг осознал, что спал на больном боку. «Ура! Я здоров! Боль отступила! Все, хватит прохлаждаться, и так почти полтора месяца в четырех стенах просидел, чуть не заржавел». Быстро собравшись, я почти бегом отправился на прием закрывать больничный.

Саныч поначалу заупрямился:

— Дима, давай я тебе до конца месяца больничный продлю?

— Саныч, все, я здоров! Давай выписывай на работу!

— По снимку видно, что переломы еще не срослись окончательно, давай еще пару недель отдохнешь?

— Саныч, может, они еще месяц срастаться будут. Что ж мне, по-твоему, еще месяц на больничном сидеть? Не понимаю, все просят продлить — а мы закрываем; я прошу закрыть — а мне отказывают! Чудеса, да и только!

— Дима, ты не ругайся, — понизил голос Саныч. — Но только Ермаков приказал больничный тебе не закрывать. Он мне голову снимет!

— Не снимет, ты закрой сейчас потихоньку, а я завтра на работу выйду. Поставим его перед фактом — никуда не денется!

Скрепя сердце, Саныч подписал листок нетрудоспособности, и я, окрыленный, помчался домой.

— Саныч, это кто? — указал на меня заведующий, когда я на следующее утро появился в ординаторской. — Я же просил не закрывать больничный Правдину!

— Леонтий Михайлович, это я попросил Саныча.

— А, черт с вами, делайте что хотите! — махнул рукой Ермаков. — Только учти, Дима, если к старости будешь мучиться от болей в ребрах, — ты сам не долечился.

— Так что за лечение дома сидеть?

— Тебе покой нужен! Покой! Сейчас опять начнешь больных таскать, у стола операционного стоять, напрягать грудные мышцы, а они куда прикрепляются? К ребрам! А ребра еще толком не срослись и будут постоянно травмироваться! Вырастет большая костная мозоль и будет беспрестанно давить на нервы, вызывая хроническую боль. Я ясно выражаюсь?

— Вполне. Только я здоров.

— Раз здоров, принимай больных! — заведующий протянул мне пачку историй болезней. — С возвращением, доктор Правдин.

— Спасибо! — расплылся я в широкой улыбке.

Ермаков оказался прав на все сто, только ошибся в сроках. Уже к сорока годам я систематически при смене погоды чувствую тупую боль в местах переломов.

Во время обхода я увидел, что палаты переполнены, а в некоторых стоят дополнительные кушетки.

— С новогодних праздников загорают, — пояснил Ермаков.

— Жарко у вас тут было.

— Не то слово! — поддержал Саныч.

Заведующий старался меня беречь: отдал с десяток не особо тяжелых больных. Пара пациентов после аппендэктомии, пара после ножевых ранений живота, остальные с разного рода гнойниками.

Среди последних выделялся суровый мужчина с пролежнями и трагической судьбой. Он работал инженером у военных, но на гражданской должности, зачастую допоздна задерживался на работе. Его молодая и красивая жена не работала и через какое-то время заскучала в одиночестве, но ненадолго. Пока муж укреплял обороноспособность страны, ремонтируя боевую технику, его супруга укрепляла свои отношения с симпатичным молодым соседом.

Муж об измене, как обычно, узнал одним из последних. И очень разозлился. И решил застукать любовников на месте преступления и примерно наказать.

А надо сказать, что жил тот инженер на пятом, последнем этаже дома. И вот однажды вечером, когда любовники, вдоволь наобнимавшись, приступили к делу, рогоносец принялся спускаться с крыши дома на собственный балкон. Он хотел, точно супергерой, ворваться с балкона в квартиру и застать неверную жену на месте преступления.

Но что-то пошло не так, и бэтмен сорвался вниз и сломал позвоночник, причем в том месте, где проходит спинной мозг. У несчастного отказали ноги и тазовые органы, и он превратился в глубокого инвалида.

Жена долго не горевала: когда поняла, что муж никогда уже не встанет на ноги, собрала вещи и перешла к соседу. Произошло это пару лет назад, но я хорошо помню, что, кроме родителей и сестры, его никто не навещал.

Дальнейшая судьба этого нестарого еще мужчины оставалась незавидной. Жена отсудила у него полквартиры, развелась и пустила на свою половину жильцов — каких-то подозрительных типов, которые пили и издевались над инвалидом. В конце концов, родители забрали сына к себе в деревню, и раз в квартал он прибывал к нам на профилактическое лечение по поводу пролежней.

При таких травмах, когда разорван спинной мозг, нижележащие ткани лишаются нервного «обеспечения» и начинают изменяться, могут даже омертветь. Вот почему даже при самом идеальном уходе образуются пролежни. Даже если подвесить такого человека в воздухе, его ткани могут омертветь.

Чаще всего пролежни образуются в местах наиболее плотного контакта постели с телом больного — в проекции лопаток, крестца, копчика, пяток, иногда затылка. Если нет надлежащего ухода, то присоединяется вторичная инфекция, и в дальнейшем образуются гнойники. Такие больные умирают, как правило, от присоединившихся осложнений, а не от перелома и разрыва спинного мозга.

Страдальца с пролежнями звали Виктор Крапивин, в молодости он служил в морской пехоте и с тех пор сохранил военную выправку и любовь к тельняшкам. Каждый день Виктор занимался спортом, он на руках залазил в кресло-каталку, упражнялся с гантелями и ездил по коридору, крутя колеса мощными руками.

Несмотря на глубокую инвалидность, он летом ездил на автомобиле с ручным управлением, куда его вносили родственники. Он старался жить полноценной жизнью, невзирая на полученное увечье. До пояса он был атлетом, а ниже — почти мумией.

Он приходил к нам, когда начинал гноиться его пролежень на крестце и ягодицах. Мы проводили антибактериальную и противовоспалительную терапию; пролежень подживал, нагноение отступало; Виктор выписывался и возвращался к себе в деревню.

Виктор был великолепным собеседником, многое успел повидать в жизни, а сейчас постоянно читал книги. Мы с ним быстро нашли общий язык и сейчас встретились как старые знакомые.

У нас в больнице существовала такая практика — навещать тяжелобольных на дому, даже если они жили в глухих деревнях. Не часто, но раз-два в месяц кто-то из нас выезжал на вызов. К Виктору на дом я приезжал дважды.

Пролежень у Крапивина почти зажил. Но на этот раз у Виктора развился пиелонефрит (воспаление почек), при поступлении он мочился практически одним гноем. На момент осмотра анализы стали лучше, но воспаление почек стало хроническим.