Мадьярская венера - Лин Гамильтон

Музей Коттингем нашел нового издателя для исправленной версии каталога. Мне сообщили, что Селена Мэри Морисон участвует в новом издании книги, выход в свет которой назначен через пару месяцев, и что они даже оплатят ей проезд. Авторами книги теперь являются и Селена Би и Анна Бельмонт. Коттингем вместе с другими институтами и экспертами дискутируют по поводу «Сталина», чей череп пока так и не найден. Также ведутся переговоры между музеем и обоими сыновьями Агнеш Варги о возмещении им убытков. Возможно, для Агнеш Варги в ее возрасте от этого будет мало пользы, но Янош собирается воспользоваться возможностью и выкупить обратно семейный дом.

Что до оставшихся див, музей Коттингем отклонил обвинение Дианы в хищении до тех пор, пока она продолжает выплачивать им долг. Понятия не имею, чем занимается Грэйс. Более того, мне это полностью безразлично. В ее защиту можно сказать, что она сделала все, что смогла, чтобы спасти Кароля, но даже со всеми ее медицинскими знаниями и опытом, ничего нельзя было поделать.

Клайв, после пары недель довольно утомительного проявления заботы и участия, снова стал прежним бездушным эгоистом в отношениях со мной. Так же поступил и Дизель, наш магазинный кот, относящийся ко мне с пренебрежением, которого я вполне заслуживаю.

* * *

Через пару дней по возвращении домой из Будапешта я решила, что мне нужно кое-что сделать. Я подождала до полуночи, отключила датчики движения, а потом вынесла на задний двор стремянку и прислонила ее к задней ограде. Соседи с одной стороны уехали, я это знала, и надеялась, что другие крепко спят. Я понимала, что буду выглядеть полной идиоткой, чуть ли не чудачкой, но мне было наплевать.

Я взобралась по лестнице и осторожно заглянула за ограду кладбища. Вновь приближалось полнолуние, и в свете луны надгробия отбрасывали тени. Неужели прошло столько времени? Было очень-очень тихо. Иногда это безмолвие нарушал скрип веток старых деревьев, да тихий гул города.

— Здравствуй, Анна, — начала я тихим голосом, однако казалось, что в темноте голос звучит гулко. — Я пришла попрощаться. Я много думала о том, что тебе сказать. Несколько дней назад наша подруга Сибилла спросила, что же со всеми нами произошло. Моргана ответила, что это — жизнь. Таков итог, но правда в том, что, как мы с тобой обе знаем, в жизни происходят ужасные вещи. Портятся отношения, разрушаются карьеры по независящим от людей причинам, тебя обворовывают, твои друзья совершают самоубийства или же их жестоко убивают, и что хуже всего, погибают дети. Так что же делать? Продолжать жить, Анна. Вот что! Ты потеряла ребенка, прелестного малыша. Но у тебя оставались еще две девочки. Твои дочки — два милейших создания, каких я когда-либо видела. Ты нужна им. То, что ты заперлась в крошечной квартирке со своей несчастной престарелой матерью, было плохим решением.

Я знала, что мой голос постепенно становится все громче и громче, и казалось, что я не могу остановиться. Молчаливая богиня больше не была безмолвной.

— Да, тебя предали люди, которым ты доверяла, — продолжила я. Вполне возможно, что я кричала. — Но и это можно пережить, найти выход. Уж я прослежу, поверь мне, чтобы тебе воздали по заслугам за ту работу, что ты проделала. Ты и сама могла бы это сделать. Ты не можешь этого сделать теперь, когда ты мертва. Я не понимаю, Анна, почему ты это сделала. И думаю, никогда не пойму. Вот и все, что я хотела сказать.

Я спустилась со стремянки, понаблюдала, как у соседей зажегся свет (представляю, что они подумали), отправилась назад в дом, позвонила Робу, вернее, попала на автоответчик и оставила длинное-длинное сообщение. Этот ужасный электронный голос отключал меня несколько раз. Я рассказала ему все, обо всем, что совершила и, что я считала, что он этого не одобрит, о моих моральных и этических выборах, о том, что я чувствовала к нему, к его дочери, что думала о наших отношениях. Я рассказала ему, что мне казалось неправильным в наших отношениях: мы никогда не говорили о том, что на самом деле имело значение, что, возможно, я не дала ему шанса поверить мне. Я рассказала ему про Анну, див, Фрэнка. Наконец, я поведала ему о Кароле. Не все, возможно, но достаточно. Потом я надела свою самую любимую, удобную, но самую уродливую, ночнушку, забралась в постель и проспала двенадцать часов подряд.

* * *

Когда я очнулась, было уже за полдень. Я уставилась на себя в зеркало в ванной. Зрелище было ужасное. Волосы всклокочены, лицо помятое, да и ночнушка явно не прибавляла красоты. Я жутко проголодалась. Я отправилась прямо на кухню, где за столом восседал Роб.

— Классно выглядишь, — приветствовал он меня.

— Сама знаю, — кивнула я.

— Нет, честно, ты каким-то необъяснимым образом довольно мило выглядишь. Наверно потому, что выспалась, — заключил он. — Яичницу будешь?

— Ты как сюда попал? — дошло до меня. — Ты же вернул мне ключ.

— Я принял чрезвычайно сомнительное с этической точки зрения решение, возможно, даже незаконное и, воспользовавшись кое-какими инструментами, которые есть у всех стражей порядка, попал к тебе домой. Знаешь, время от времени люди так поступают. Принимают неоднозначные решения. Я считаю, что, прежде всего, надо рассматривать скрытые за ними намерения, прежде чем осуждать.

— И у тебя были хорошие намерения?

— Я пришел не для того, чтобы воровать твою зубную пасту, если ты это имеешь в виду. Я беспокоился за тебя. Это из-за сообщения, или лучше сказать, сообщений, что ты оставила.

— Возможно, для прохладного утра это слишком большой объем информации. Или уже полдень?

— Возможно, это немного больше, чем я хотел знать, но лучше уж так, чем совсем ничего. Ты была права. Мы не говорили о том, что действительно имеет значение. Ни ты, ни я.

— Знаю, — буркнула я.

— Так ты хочешь выйти замуж? — спросил он.

— Нет. У меня уже есть опыт.

— Хорошо. Ты хочешь жить вместе со мной? Я имею в виду: ты продаешь свой дом, я продаю свой, и мы покупаем наш общий?

— Э-э… не уверена, — задумалась я.

— Ладно. Ты хочешь снова начать встречаться?

— Думаю, что да. А ты?

— Да, хочу.

— Даже после всего, что я тебе наговорила?

— Да.

— Ну, тогда ладно.

— Отлично, — улыбнулся он. — Как в песне поется: один из трех — уже неплохо.

— Два, — поправила я.

— Два? Хорошо, я позвоню в агентство по недвижимости.

— Я про песню, — возразила я. — В ней поется: два из трех — уже неплохо.

— Ну, подловила, — улыбнулся он мне. — Так какую яичницу будешь?