Смерть на кончике хвоста - Виктория Платова

Модельное агентство «Калипсо» находилось в самом чревеисторического центра, недалеко от Невского, в скромной подворотне на улицеМарата. Леля решил внедриться в «Калипсо» без всякого приглашения: он уже зналвсе уловки жеманных дамочек, которые не желают сотрудничать со следственнымиорганами. А формального повода вызывать Виолетту Сергеевну Гатти иликого-нибудь другого у Лели просто не было.

Адрес «Калипсо» затерялся в недрах управления еще с прошлогогода, когда на таможне попалась с наркотой фотомодель Марина Бушнева. Впрочем,с тем же успехом «Калипсо» можно было вычислить и по справочнику «ВесьСанкт-Петербург». Леля запасся только координатами, даже телефон брать не стал:телефонные разговоры в подобного рода деликатных делах противопоказаны.

Добравшись до Марата и прочесав улицу из конца в конец, Лелянаткнулся на скромную вывеску «КАЛИПСО». ВХОД СО ДВОРА". Вот тебе и столпмодельного бизнеса, черт возьми! Впрочем, подворотня оказалась довольночистенькой и навеяла Леле мысли об итальянском дворике, в котором он никогда небыл.

Вывеска при входе была побогаче, да и выглядела стильно:никаких особых излишеств переходного периода, тяжелое серебро на белом, силуэтвиноградной лозы. Очевидно, именно так представляли создатели вывески общий фонлюбовных отношений Одиссея и нимфы.

Демократичность агентства приятно удивила Лелю. Он толкнулподатливую дверь, отделанную суперсовременным пластиком, и оказался внутри. Итут же попал в объятия охранника. Но даже охранник в «Калипсо» был необычным:парень, похожий на всех мифологических юношей сразу — от Адониса до Полидевка идалее по списку. На поясе Адониса-Полидевка болтался пистолет, выглядевшийудивленным такой опасной близостью с античным телом.

— Вам кого? — спросил у Лели охранник.

— Гатти. Виолетту Сергеевну. — Леля закатил глаза,на ходу придумывая более или менее достоверный предлог для посещения модельнойдивы.

Но особых умственных усилий от него не потребовалось. Ипотертых корочек старшего следователя — тоже.

— Второй этаж, третья дверь налево.

— Она у себя?

Охранник пожал плечами. Завидное равнодушие, граничащее ступостью.

Небольшой холл был забит стильными скульптурами, стильнымикартинами, стильным фонтанчиком с таким же стильным бассейном. Леля могпоклясться, что в бассейне плавают такие же стильные рыбки. Мурены, пираньи,морские черти и электрические скаты. Кроме того, в холле пахло морем: очевидно,работал кондиционер. А палас был такой ослепительной чистоты, что Леля с трудомподавил в себе желание снять ботинки. Он поднялся на второй этаж, в отличие отхолла выдержанный в строгом стиле публичного дома: экзотические деревца вкадках, приглушенный свет, плакаты с хорошенькими девушками на стенах.Справедливости ради нужно отметить, что все девушки одеты, иногда даже чересчуродеты — несколько плакатов были посвящены рекламе мехов.

Леля не удержался и заглянул в первую дверь.

Фотостудия.

Фотостудия кишела людьми, только навскидку Леля насчиталпятерых: две умопомрачительные девушки на подиуме, один осветитель возлеумопомрачительных софитов, один фотограф за умопомрачительным оборудованием иодно худенькое существо на побегушках.

— Закройте дверь, болваны! — не поворачиваяголовы, заорал фотограф.

Подчиняясь окрику, Леля прикрыл дверь и побрел по коридору —в сторону третьей по счету комнаты.

На искомой двери висела табличка «ГАТТИ». И больше ничего —ни имени, ни должности: модельный аналог Наполеона без всяких приставок. И тотже дизайн — тяжелое серебро на белом и виноградная лоза. Леля робко повернулручку и оказался в небольшом предбаннике, заставленном креслами, диваном инесколькими журнальными столиками. В предбаннике никого не было. А изприоткрытой двери в кабинет доносилась музыка. Ничего будоражащего аппендицит иязву двенадцатиперстной кишки — мягкий джазовый саксофон.

Что ж, это знак свыше. Если Виолетта Гатти пребывает вхорошем настроении, Леля сможет поговорить с ней и о Чарли Паркере, и о ПолеДесмонде. Главное — правильно построить беседу. Никаких наездов, доброта икротость молочного поросенка. Глубоко вздохнув, Леля пересек водораздел,отделяющий кабинет от предбанника.

— Добрый вечер, — сладко-фальшивым тоном начал они тут же осекся.

У окна стояла девушка лет двадцати пяти. Ничего общего сГатти у нее не было. Взгляд Лели приклеился к девушке, а Ксения Никольская, снедавнего времени стервятником терзавшая отдельные части его тела, моментальновылетела из головы.

Сказать, что девушка у окна была красива, значило не сказатьничего. Она была совершенна. Мертвенный медальный профиль, копна вьющихсястриженых волос, влажно мерцающий глаз и губы, как будто вырезанные из плотноготемного картона.

— Простите, — голос Лели безнадежно заблудилсягде-то в области трахеи, и его пришлось волоком тащить на поверхность. —Мне нужна… Мне нужна Виолетта Сергеевна.

Девушка повернулась к Леле, и все ее смертельноесовершенство рассыпалось в прах. Но от этого она стала еще привлекательней.Через всю правую щеку девушки шел чудовищный шрам. Впрочем, взнузданный иукрощенный удачно наложенным макияжем, он совсем не портил девушку, наоборот,придавал ей необъяснимую прелесть. В этом шраме была заключена страннаяпритягательная сила — почти как в стриптизерше, которая сбрасывает с себяпоследние крохи одежды.

Да, шрам был откровенен и взывал к такой же откровенности.

— Она сейчас придет, — сказала девушка, равнодушноскользнув по лицу Лели.

— Простите… Простите меня, вы не Регина Бадер?

Девушка улыбнулась: конечно же, идиот, я — Регина Бадер,разве ты не видишь, моя визитная карточка всегда при мне.

— Да.

В этом «да» не было никакого приглашения к путешествию, вэтом «да» не было вообще ничего, и Леля растерялся. Продолжать беседу, если онаначалась с такого похоронного «да», — бессмысленно.

— Мне нужна Виолетта Сергеевна.

— Она скоро придет.

— Я могу ее подождать?

— Ради бога.

Регина Бадер снова отвернулась к окну. Замечать такуюблеклую личность, как Леля, она считала ниже своего достоинства. А в опустевшемчерепе Лели бродили самые разные мысли. Попросить у Бадер автограф? Попросить уБадер стакан воды? Попросить у Бадер руку и сердце? Последнее показалось Лелевесьма оригинальным, но он тотчас же подумал, что далеко не одинок в этом своемжелании. И еще одно желание снедало его: снова увидеть шрам, перекочевавший натеперь невидимую ему сторону лица Регины.

— Простите, — снова заканючил Леля.

И она снова повернула голову. И он снова увидел ее шрам.Счастливая мысль обратить недостаток в достоинство и, как победный стяг,пронести его по жизни, конечно же, принадлежала Виолетте Гатти. Только человек,умудренный жизненным опытом и не боящийся ничего, способен на такойкардинальный шаг.