Звенья разорванной цепи - Алла Бегунова

Надворный советник, который вербовку не проводил, с чехом не встречался и даже имени его не знал, был свободен от подобных расчетов. Он оперировал другими аргументами. Международная ситуация складывается настолько сложно для России, что отвратить Леопольда Второго от новых опрометчивых шагов можно лишь каким-нибудь решительным способом. Например, продемонстрировать ему копию письма, нарушающего союзнические обязательства между Австрией и Россией. Агент, конечно, «сгорит». Но император, устрашенный последствиями, непременно остановится.

Курская дворянка, устав возражать, сложила три листа вместе, скатала их в трубочку, поместила обратно за корсаж и затянула шнурок потуже.

— Помилуйте, сударыня! — воскликнул «Немец» в запале. — Так нельзя!

— Почему? — спросила Флора, усмехаясь.

— Я должен идти к послу…

— Идите. Имя конфидента вам неизвестно, его служебное положение — тоже. Перескажите содержание письма в самых общих словах. Сообщите, что это — донесение, полученное секретной канцелярией Ее Величества.

— Вы отказываетесь от сотрудничества.

— Милый друг! — Аржанова уперла оба сжатых кулака в его грудь. — Сдается мне, что мы наблюдаем лишь начало грандиозной европейской умно устроенной и абсолютно антироссийской аферы. Каким будет ее конец, не знает никто. Но у меня есть огромное желание унести отсюда ноги подобру-поздорову и вывести своих людей…

— А я — ваш человек? — он, взявшись за ее кулаки руками, наклонился совсем близко к лицу Флоры. Она не сопротивлялась, и фон Рейнеке запечатлел долгий поцелуй на ее губах. Выскользнув из его объятий, как ящерица, Анастасия сделала какой-то знак Глафире и Николаю, которые наблюдали эту сцену с каменными лицами, и покинула столовую.

Горничная, как ни в чем не бывало, подала «Немцу» десерт. Николай, открыл поставец с крепкими напитками, выбрал пузатую бутылку рома и наполнил коричневатой жидкостью маленький стаканчик. Якоб-Георг опрокинул его в рот одним махом, перевел дух и подпер голову рукой, крепко задумавшись.

Все-таки он не сказал князю Голицыну о письме.

Первый секретарь посольства избрал путь длинных и подробных объяснений, рассказывая о разных донесениях, ссылаясь на своих конфидентов, упирая на то, что вывод о ближайшей перемене позиции Австрии можно сделать опосредованно, при анализе целого ряда поступивших в распоряжение заграничного учреждения сообщений и документов.

Посол Российской империи при венском дворе слушал его, не перебивая. Действительный тайный советник механически перебирал бумаги, лежащие перед ним, хмурил седые кустистые брови, вздыхал, покашливал. Он чувствовал, что в словах его первого секретаря есть какой-то второй смысл, причем неблагоприятный для русских дел в Австрии. Но это теперь было скорее тенденцией, чем отдельным случаем, на который можно спокойно закрыть глаза.

Последняя, мартовская, депеша из Санкт-Петербурга напоминала Дмитрию Михайловичу о давней и пока не завершенной работе. В конце 1787 года наши дипломаты инициировали начало переговоров по созданию лиги четырех крупных государств: России, Австрии, Франции и Испании — в противовес Англии, Пруссии и Голландии, также создавших свою лигу. Цели императрицы Екатерины Великой ни для кого из них секретом не являлись. Она неустанно заботилась о безопасности и процветании государства Российского.

Ей хотелось сохранить собственное влияние в мятежной, раздираемой противоречиями Польше, отбить подальше от балтийских берегов шведов, вечно мечтающих после Полтавской баталии о реванше, но самое главное — нанести сокрушительный удар по Османской империи, угнетательнице христианских народов на Балканах. Генерал-аншеф Суворов представил царице детальный план. Полководец просил сухопутную армию в 60 тысяч человек плюс к ней десантные части гребного флота, итого — около 100 тысяч. Начать кампанию он хотел со взятия турецких крепостей Ак-кермана, Паланки, Килии, Измаила, Браилова, Журжи, Хотина, Рущука и далее действовать на равнинах, прилегающих к реке Дунай. Для штурма Стамбула он задумал подготовить ночной десант в 10–11 тысяч человек и корабли Черноморского флота, которые поддержали бы наступающих огнем своей артиллерии. Русская разведка доносила, что в Стамбуле обитает тысяч 500 мусульман и тысяч 120 — христиан, которые окажут помощь русской армии, ударив варварам в спину.

Из отвоеванных османских территорий присоединить к России царица пожелала земли между Бугом и Днестром, австрийцам отдать Сербию и Буковину, а французам — Египет и часть Греции, и те охотно соглашались с подобным дележом. Испанцы никак не могли определиться. Им не хотелось ввязываться в военную кампанию где-то на юго-востоке Европы, очень далеко от их королевства.

Переговоры продвигались, их вели в Париже, Вене, Санкт-Петербурге. Но тут французская монархия вступила в полосу кризиса, завершившегося июльской революцией 1789 года. Затем умер Иосиф Второй, большой энтузиаст данного проекта. Первая же встреча с новым императором вызвала у Голицына смутное беспокойство. Леопольд Второй принял его в высшей степени любезно, однако от прямых ответов на вопросы уходил, ни от чего не отказываясь и ничего не подтверждая.

Однако старый вельможа не собирался сразу отступать. Почти тридцать лет провел он в Вене, завел множество полезных знакомств, пользовался авторитетом как дуайен — старейшина дипломатического корпуса. «Не совершив ничего глупого или бессмысленного, нельзя потерять влияние на людей в один мио, — думал он. — Ежели случай выпал трудный, то надо пойти на некоторые жертвы…»

Дмитрий Михайлович запер кабинет на ключ и отправился в свою картинную галерею. Яркий свет весеннего солнца лился сквозь окна, и краски на полотнах точно оживали, становились ярче, сочнее, разнообразнее. Действительный тайный советник прошел мимо жемчужин коллекции — первоклассных работ Яна Брейгеля-старшего, Франса Снайдерса и Антуана Ватто. Кроме них, у него имелись картины, приобретенные на распродажах, так сказать, впрок, для обмена или подарков влиятельным друзьям.

Князь остановился в дальнем углу зала перед небольшим квадратным натюрмортом, принадлежавшим кисти Виллема Клааса Хеды «Завтрак с крабом», написанным в 1648 году. Сам краб получился у художника неплохо, но еще лучше — надрезанный лимон, опрокинутый набок кубок из латуни и белая скатерть, складки которой прямо-таки сияли на зеленовато-сером фоне.

Голицын не очень-то любил натюрморты. Ему больше нравилась жанровая живопись: фигуры и лица людей. Но совсем плохо разбирался в этом искусстве его старинный приятель, князь Кауниц граф фон Ритберг. Следуя моде богачей, государственный канцлер Австрии тоже завел коллекцию. Но что это были за картины! Дмитрий Михайлович не дал бы за них и ломаного гроша. Произведение Виллема Клааса Хеды будет сверкать там, как бриллиант, среди россыпи черепков.

Со своим подарком Голицын поехал к Кауницу домой. Они договорились вместе пообедать. Обед у канцлера всегда подавали один и тот же: вареная курица с рисом. Чревоугодие Венцель-Антон-Доминик считал отвратительной привычкой человечества. Не жаловал он и крепкие напитки. Гости князя в великолепных бокалах богемского стекла получали кипяченую воду, охлажденную кубиками льда и слегка подкрашенную свежевыжатым апельсиновым соком.