Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер

Однако это никак не помогло России.

14 апреля лорд Галифакс, влиятельный и аристократичный министр иностранных дел Великобритании и бывший вице-король Индии (Черчилль прозвал его «Святым Лисом»), дал ответ Британии на предложение Литвинова, сделанное 18 марта. Он сообщил советскому послу в Великобритании Ивану Майскому, что британское правительство не собирается предоставлять его стране гарантию поддержки на случай нападения, какую предоставило Польше. Как сообщают источники, это «привело Сталина в бешенство».

Тем не менее на протяжении следующих шести недель Литвинов в Москве пытался убедить сэра Уильяма Сидса, британского посла в Советском Союзе, который также представлял французского посла Поля-Эмиля Наджиара, в необходимости обсуждения военного и дипломатического альянса. Однако послы ничего не смогли предложить ему в ответ – никакого альянса, никаких гарантий. Британия дала понять России, что той следует справляться в одиночку.

16 апреля Сталин предпринял поразительный шаг: он велел Литвинову официально предложить Сидсу, чтобы Россия, Франция и Великобритания заключили пакт, обязывающий все три страны объявить войну Германии в случае, если кто-либо из них или любая страна, находившаяся между Балтийским и Средиземным морями, подвергнется нападению, «оказывать всевозможную поддержку, включая военную, в случае агрессии в Европе против одной из этих держав»[344]. Как объяснил Литвинов, указанное соглашение должно было быть достигнуто в форме двух пактов: между Великобританией и Советским Союзом и между Францией и Советским Союзом. Каждая страна должна была заключить соглашения, предусматривавшие оказание незамедлительной военной поддержки в случае агрессии, наподобие пакта, недавно подписанного между Великобританией и Польшей.

* * *

Проблема заключалась в Польше. Независимо от того, кто с кем состоял в союзе, все, кроме польского министра иностранных дел Бека (его вера в Гитлера был непоколебима), соглашались с тем, что Гитлер, который периодически выступал с резкими обличительными речами о своих намерениях контролировать «Данцигский коридор» и Гданьск, развяжет войну, напав на Польшу. Уильям Ширер, военный корреспондент и автор книги «Взлет и падение Третьего рейха», провел первую неделю апреля в Польше, которую он посчитал проблемной страной. Он отмечал в своих наблюдениях: «В военном и политическом плане поляки находились в катастрофическом положении. Их военно-воздушные силы устарели, их армия была неманевренной, а их стратегическое положение – в окружении немцев с трех сторон – практически безнадежным… Укрепление германской “линии Зигфрида“ сделало англо-французское наступление против Германии в случае нападения последней на Польшу крайне затруднительным. И, наконец, стало очевидно, что упрямые польские “полковники“ никогда не согласятся на получение российской помощи, даже если немцы будут стоять у ворот Варшавы»[345].

И все же, скептически отмечал он, они полагались на Германию.

В действительности, если бы германская армия вступила в Польшу, Великобритания не смогла бы ничего сделать, чтобы остановить ее – вне зависимости от того, о чем говорилось в том или ином соглашении. Галифакс использовал в качестве предлога для отсрочки серьезных переговоров с СССР отказ Юзефа Бека от возможного вступления российской армии в его страну даже для того, чтобы дать отпор германской армии. На самом деле, по мнению Ширера, для всех было очевидно, что Великобритания, если бы захотела, смогла бы заставить поляков согласиться на действия России на территории Польши.

1 мая лорд Галифакс посетил советское посольство в Лондоне. Это был первый визит министра иностранных дел Великобритании в советское посольство с момента Великой Октябрьской социалистической революции. Тем не менее стало очевидно, что позиция Галифакса по данному вопросу еще более ужесточилась: он сообщил послу Майскому, что правительство Великобритании не готово заключить договор с Россией.

* * *

В США президент Рузвельт и госсекретарь Корделл Хэлл всесторонне рассматривали растущую опасность для мира, которую представлял Гитлер. Президент и Хэлл также пришли к выводу, что если бы Англия и Франция заключили договор с Советским Союзом, это сдержало бы Гитлера. Кроме того, они понимали, что объединенная военная мощь трех стран не только соответствовала военной мощи Германии, но и превосходила ее. Наряду с этим они видели и опасность: возможность того, что Сталин в том случае, если он не заключит соглашения с Великобританией, мог бы вступить в сделку с Гитлером. Для него это имело бы смысл, поскольку позволило бы Советскому Союзу выиграть время, необходимое для организации обороны. Джозеф И. Дэвис, бывший посол в Советском Союзе и чрезвычайно независимый мыслитель, на которого полагался Рузвельт, докладывая о европейских альянсах со своего поста перехвата информации в Брюсселе, где он тогда был послом США, пророчествовал: «Решающим фактором для того, чтобы Гитлер определился относительно того, будет ли этим летом в Европе мир или война, является заключение Англией и Францией конкретного соглашения с Советским Союзом либо отказ от него»[346]. Он и другие разбиравшиеся в ситуации американцы выступали лишь в роли наблюдателей, поскольку это было все, что им оставалось делать.

Сталин получал интересную информацию об образе мышления Рузвельта от своих послов. Александр Трояновский, первый посол России в США (с 1933 года по 1938 год), невысокий, коренастый, сдержанный и снискавший уважение окружающих, шесть раз встречался с Рузвельтом на протяжении тех лет, что он провел в Вашингтоне. Летом 1938 года он был отозван в Советский Союз, где в течение нескольких месяцев жил в страхе ареста, но остался на свободе, поскольку был давним другом Сталина. Существует неподтвержденная история об одном из немногих известных случаев, когда Сталин проявил сострадание: когда он увидел имя Трояновский в списке лиц, подлежащих физическому уничтожению, то он вычеркнул его и написал: «Не трогать»[347]. Трояновский сообщил, что Рузвельт симпатизировал Советскому Союзу, но «был сбит с толку и в значительной степени введен в заблуждение аппаратом Государственного департамента, который готовил различные меморандумы в духе нейтралитета и в целом работал на стороне агрессоров»[348]. Сменивший Трояновского Константин Уманский, которого ненавидели Стимсон и Хэлл (Хэлл писал, что Уманский был «оскорбительным в своем поведении и в речи… заносчивым… протестовал против наших действий так, словно это были отвратительные преступления»[349]), тем не менее также был в курсе событий и сообщал, что президент «сильно ненавидел нацистов и японцев»[350], и его раздражали ограничения, которые наложил на него Закон о нейтралитете. Он также отмечал «активизацию реакционеров, которые в настоящее время обнаруживаются в основном в Комиссии Диеса [Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности]… в месте повседневной травли прогрессивного крыла администрации Рузвельта».