Платонова пещера - Влада Ольховская

– Бред! – не выдержал Александр. – Леха Тихонов не мог быть связан с этим!

Сказал – и тут же замолчал, но было уже поздно. Журналисты никогда не упоминали имя, потому что не знали никаких имен. Имена делали историю реальной.

Александр и сам не знал, почему сорвался. Он вдруг понял, насколько этот соискатель его нервирует.

– Думаю, я все узнал, что надо, позвонят тебе, если заинтересуются, – заявил он.

Ему хотелось как можно быстрее избавиться от собеседника, но тот не спешил уходить. Напротив, молодой мужчина по-хозяйски откинулся на спинку стула.

– Так что за Леха Тихонов?

– Без обид, но тебя это не касается.

– А вдруг? Попробую спросить на форумах, кто он такой.

– Не надо на форумах, – поморщился Александр. – Не надо его вообще нигде упоминать. Оставь мертвеца в покое.

– Так он мертвец?

– Вот именно! А о мертвецах – сам знаешь, или хорошо, или никак. Да и потом, если уж по чести, ничего плохого Леха не заслужил. У него реально были проблемы, но он никому не продавался. Просто камеры сломались после его дежурства.

– Это и есть его проблемы?

– Проблема у него была другая. – Александр щелкнул себя пальцами по шее, показывая, что бывший охранник любил закладывать за воротник. – Многие через это проходят, но кто-то справляется, а кто-то – нет. Леха вот не справился. Хотя нет, вру, сначала у него все шло неплохо. Я сам за ним следил, видел, что парень выбирается из той задницы, в которую алкашня обычно скатывается. Но вдруг он как с цепи сорвался. Пару раз заявлялся на работу не совсем трезвым, я ему менял дежурство, отправлял проспаться, и он приходил уже нормальным. А после того, как сломались камеры в ночь того убийства, он совсем никакой пришел, и шеф это увидел. Тут уж даже я его прикрыть не смог, отправили с вещами на выход. Но я думаю, что это не потому что он виноват был, а наоборот.

– То есть?

– Он чувствовал себя виноватым, считал, что камеры сломались из-за него, он что-то не так нажал. Хотя, вот если честно, они тогда хлипкими были, камеры эти, от каждого чиха ломались. А Леха долго не протянул. Он умер через два дня после того, как лишился работы. Самоубийство, говорят… но он был пьяный. Может, несчастный случай. Черт его знает. Так что Леха тут не при чем, и не надо его имя в помойках этих очернять!

– Не буду, – кивнул мужчина. – Да я и не собирался, если честно. Меня это не касается.

– Вот-вот!

– Но я не пью, если что. Совсем.

Александр только кивнул. Это было важным преимуществом, после того случая с Лехой шеф запретил брать на работу даже тех, кто контролирует себя и напивается лишь в свободное время. Вот уж два года как только трезвенники. Отдел кадров через интернет это отслеживает. Пару человек уволили просто за фотографии с вечеринок, и это Александр считал перебором, но спорить не собирался. Ему действительно нравилась здешняя зарплата.

Словом, мужчина, сидевший перед ним, подходил на эту работу почти идеально – волосы остричь, бороду с усами сбрить, и показательный охранник получится. Как раз то, что искал шеф. Но Александр уже знал, что не возьмет его на работу, порвет его анкету на куски, как только собеседник шагнет за дверь.

Потому что было в нем что-то не то, и даже если это нельзя описать словами, опасность не исчезает.

– Извините, если что не так, – примирительно улыбнулся соискатель. – Надеюсь, еще увидимся.

– Конечно, – соврал Александр.

Он смотрел, как молодой мужчина уходит, потом слушал его шаги в коридоре – и почти ничего не слышал.

Пантера.

Он только теперь понял, кого ему напоминает этот странный тип. Не медведь, могучий, но понятный в своей силе, а пантера, которая может оставаться невидимой часами, притаившись среди теней, чтобы потом напасть в самый неожиданный момент, со спины, и порвать жертву на куски.

Одного этого Александру было достаточно, чтобы никогда не вспоминать его имя.

* * *

Свет прорывался в темноту через широкие щели в старой деревянной двери. В этих белых лучах кружилась пыль, поднятая их отчаянной борьбой. Почему-то это возвращалось снова и снова: проклятая старая дверь и белые лучи солнца.

А еще – человек, стоящий между ней и дверью. Высокий… нет, огромный даже. Нереальный. Заполняющий собой все вокруг. Он нависал над ней, как скала, и казался таким же несокрушимым. Каждый раз, когда она пыталась прорваться мимо него к заветному солнцу, он одним ленивым движением руки отбрасывал ее обратно.

Она устала. Она вымазалась в грязи, которая покрывала тут все вокруг. Теперь к грязи добавилась еще и кровь, потому что он не церемонился, когда отбрасывал ее назад, и она несколько раз налетала на ржавые садовые инструменты. Порез над локтем. Содранные колени. Гвоздь, застрявший в правой ноге. Так больно и страшно…

Но не боль пугала ее больше всего, а его взгляд. Застывший, как у манекена, безжалостный и какой-то скользкий. Она не знала, что будет дальше. Но инстинктивно чувствовала: он хочет сделать что-то такое, что она никогда уже не забудет.

Поэтому она снова поднялась на ноги и снова рванулась вперед. Он устал от ее игр и вместо того, чтобы отбросить ее, как слепого котенка, подхватил на руки и прижал к стене. Застывшие, бездонные, как ночное небо, глаза, оказались совсем близко…

Она проснулась, резко поднялась на кровати, пытаясь отдышаться. Осмотрелась по сторонам, обнаружила, что она все еще в своей спальне, залитой утренним светом, желтым и теплым, совсем не таким, как тот, что пробивался через деревянную дверь.

Екатерина разочарованно покачала головой. Не слишком ли она стара, чтобы бояться ночных кошмаров? Чтобы видеть их теперь?

Если что и должно было преследовать ее во сне, так это смерть Нины. Реальный ужас, через который она прошла, а не человек, которого она никогда не видела! Екатерина понятия не имела, что это значит. Она и не хотела выяснять, у нее сейчас других забот хватало.

Она залпом осушила стакан воды, который теперь предусмотрительно оставляла у кровати. Этот сон возвращался не каждую ночь, но после него она всегда просыпалась в холодном поту, насквозь пропитавшем ночную рубашку, и болезненной сухостью во рту. Возможно, она кричала во сне. Она не знала наверняка.

Екатерина поспешила принять душ и привести себя в порядок. Плохие сны – это ее личная проблема и вовсе не повод превращаться в городскую сумасшедшую, которой ее считают многие. Она не имеет права так позориться перед своими гостями.

Но когда она спустилась на первый этаж, оказалась, что никаких гостей у нее нет. Ян так и не вернулся вчера, но это нормально. Екатерина привыкла к тому, что он бродит, где ему угодно, и никогда перед ней не отчитывается.

А вот Агата так обычно не поступала, и вчера вечером она была здесь. Но беспокоиться за нее не приходилось, она оставила записку на кухонном столе.