Добрый ангел смерти - Андрей Курков

— Розумиеш, на кордони пэрэвиряты будуть! — продолжал свою мысль Петр. — Спочатку росийська таможня, потим — наша. Якщо хтось з ных полизе пид брэзэнт — нам хана.

— Кто-нибудь, да полезет, — согласился я с ним. — Может, действительно выбросить на ходу?

— Если бы в речку выбросить, — предложила Гуля. Петр усмехнулся.

— Цэ трэба, щоб вагон на мосту зупынывся и дэсь з годыну там простояв! — И он отрицательно мотнул головой.

Минут через пятнадцать мы с Петром пробрались в грузовую часть вагона.

Прошлись под дождем по скользкому брезенту.

— Ну що, опробуемо? — Петр остановился у внутренней стороны откатной двери вагона.

Мы попробовали открыть дверь, но она мертво сидела на месте. Ручки с внутренней стороны у нее не было, и мы упирались руками в мокрое дерево, а ногами-в скользкий брезент. Ноги отъезжали, а дверь стояла на месте.

— Ничего не выйдет, — вздохнул я, отступив на шаг. Под усилившимся дождем вытащил из ладоней несколько заноз. Оглянулся на Петра.

— Понимаешь, мы, когда двери толкаем, стоим на мешках, и они от нашего веса еще сильнее эти двери держат!

Петр нашел край брезента, отодвинул его, оголив мешки с песком, подпиравшие дверь.

— Можэ, здвынэмо йих?

— Мне кажется, это не самая удачная идея, — остановил я своего напарника.

— Мы же не знаем, кто и где будет встречать другие мешки!

Петр озадаченно посмотрел на меня.

— Может, через полчаса состав станет, и к нашему вагону подъедет какой-нибудь грузовик. Что мы тогда будем делать? Живыми нас вряд ли оставят.

Петр вздохнул. С его черных усов капала вода. Мы уже оба были "насквозь мокрыми.

— Добрэ, пишлы в купэ, — наконец проговорил он. — Трэба щэ подуматы…

Вернувшись в купе, мы выкрутили свою одежду, оставив на полу порядочную лужу. Гуля растерла меня своей подстилкой, а Галя, порывшись в черной хозяйственной сумке, поставила на стол поллитровку «Столичной».

Петр, сушивший полотенцем голову, замер и выпучил на бутылку глаза.

— Ты ж казала, що нэ брала з собою! — медленно и сердито произнес он.

— То я на лэкарство, на всякый случай… Бона була у мэнэ скотчэм до дна сумкы прыклэена…

— Да ты, — Петр сверкнул глазами, но тут же покосил на меня, натянуто улыбнулся. — Бачыш, яка у мэнэ… хозяйствэнна…

Петр содрал с бутылки «бескозырку» и налил в две пиалки, на ходу пытаясь определить, сколько туда входит. В бутылке оставалось граммов триста.

— Давай, грэйся! — кивнул он на мою пиалку. Мы выпили деловито и без тостов.

— Щэ? — спросил Петр, приподняв бутылку над столом.

Я кивнул.

Вскоре пустая бутылка полетела в окно.

Мимо промелькнула еще одна станция с русским названием. Дождь бил крупными каплями по крыше вагона.

Петр откинулся спиной на стенку. Мы сидели молча и слушали дождь.

Водка вызвала во мне какое-то радостное равнодушие к ближайшему будущему.

Видно, это была хорошая водка, такая же, какую пил наш народ и до революции, и после.

Поезд укачивал меня. Стук колес сливался с барабанным боем капель о крышу вагона. Я улегся на нижней полке, подогнув ноги под себя, чтобы не мешать Гуле.

Уже засыпая, я почувствовал, как заботливые руки Гули укрывали меня одеялом.

Уютное тепло ускорило приход сна.

Проснулся я ночью от постороннего шума. Состав отбивал колесами по рельсовым стыкам монотонный ритм. Но к этому ритму мои уши уже привыкли, что-то другое вклинивалось в шум идущего поезда. И за окном в ночной темноте плыли пятна желтого света.

Я опустил ноги на пол и придвинулся к окну.

Вдоль железной дороги теперь мчалось широкое шоссе, по которому двигалась бесконечная колонна грузовиков с крытыми кузовами. Их фары и разбавляли темноту, добавляя в нее желтизны. Фары каждого грузовика били светом в задний борт впереди идущего. Я увидел внутри одного из грузовиков дремлющих солдат, сидящих на лавках вдоль боковых бортов.

Состав стал понемногу обгонять военную колонну. В свете фар промелькнул синий щит: «Тихорецк — 50 км, Кущевская — 120 км, Ростов-на-Дону — 225 км».

Колонна остановилась и осталась позади. Шоссе теперь сплошной черной полосой бежало вдоль железной дороги. Машин больше не было, и посторонний шум исчез.

Я смотрел на небо, на неподвижные звезды. Мы действительно выехали из-под дождя — все звезды висели на своих местах, ни одна не пряталась за облаком или тучей. Впереди нас ждал хороший солнечный день, и хотелось верить, что он будет хорош не только погодой.

До рассвета я успел заснуть еще раз, сидя за столом, подложив под голову руки.

Уже полупроснувшись, я медлил открывать глаза.

Солнце поднималось позади состава, ни один из его лучей не попадал в окошко купе, но за окном все светилось. И так же бежало в ярком солнечном свете шоссе, уже наполненное своей автомобильной жизнью. Промчался мимо «Икарус» с табличкой «Ростов-Кропоткин», тяжелый рефрижератор, тужась, обгонял наш вагон.

* * *

Я налил воды из баллона в пиалку, вышел в тамбур и умылся. Опустив пиалку на деревянный пол, открыл наружные двери — и в тамбур сразу ворвались и шум, и свежий воздух. Ветер за минуту высушил мое мокрое лицо.

Мы уже завтракали, скудно и молча, когда состав замедлил ход и стал поворачивать налево. Шоссе удалялось от нас, и вместе с шоссе удалялись блестящие на солнце рельсы магистрали. Теперь сбоку простиралось кукурузное поле. Мы с Петром переглянулись.

Галя опустила пиалку с чаем на стол, повернула голову к Петру.

— Вы повыкыдалы наркотыкы?

Ее лицо выражало крайнее беспокойство.

Петр отрицательно мотнул головой.

— Ну скажы хоч ты своему! — Галя перевела взгляд на Гулю.

— Женщины не должны вмешиваться в дела мужчин, — негромко произнесла Гуля.

Галя только покачала головой.

А состав еще отклонился налево. Петр выглянул из окна и посмотрел вперед по ходу поезда.

— Ну что там? — спросил я с нетерпением, заразившись от Гали нервозностью.

— Дэпо.

Я тоже выглянул из окна и увидел, что мы приближаемся к стоянке товарняков. Справа можно было насчитать десятка два составов. Сколько их было слева — мы не видели. Через каждые несколько метров направо отходила новая железнодорожная ветка, все дальше и дальше отодвигая от нас кукурузное поле.

Состав замедлил ход, словно машинист боялся пропустить нужное ему ответвление. Остановился. Снова поехал.