Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Пайпс

Поскольку в развитии событий на местах не было никакой устойчивой схемы, описать действия большевиков за пределами двух столиц не представляется возможным229. В некоторых областях большевики объединялись с эсерами и меньшевиками и провозглашали власть «Советов». В других — изгоняли всех конкурентов и брали власть сами. Кое-где силы правительства оказывали сопротивление, но часто объявляли «нейтралитет». В большинстве провинциальных городов большевики действовали самостоятельно, на свой страх и риск, не имея указаний из Петрограда. К началу ноября они контролировали уже всю Великороссию, сердце империи, точнее, ее города, ставшие оплотами их власти посреди враждебно настроенного или безразличного сельского населения, — приблизительно то же самое сделали за тысячу лет до этого в России норманны. Деревня совершенно выпала из сферы их влияния, так же, как и окраины, где формировались независимые республики. Эти регионы, как мы дальше увидим, большевикам пришлось затем завоевывать с оружием в руках.

* * *

В те дни подавляющее большинство жителей России даже не подозревало о том, что произошло. Номинально Советы, которые начиная с февраля управляли страной на паритетных началах, взяли всю власть в свои руки. Это выглядело не как революционное событие, а, скорее, как логическое следствие принципа «двоевластия», введенного в первые дни февральской революции. Хитроумный замысел Троцкого — представить захват власти большевиками как передачу ее Советам — воплотился блестяще. Вспоминая впоследствии события Октября, Троцкий с гордостью говорил об умелом использовании демократических институтов, введенных социалистами в феврале и марте, для достижения целей большевиков. В результате этого обмана полная смена власти прошла, в сущности, незамеченной, явившись как бы вполне «легальным» разрешением очередного правительственного кризиса: «Мы называем это восстание «легальным» — в том смысле, что оно выросло из «нормальных» условий двоевластия. И при господстве соглашателей в Петроградском Совете бывало не раз, что Совет проверял или исправлял решения правительства. Это как бы входило в конституцию того режима, который вошел в историю под названием керенщины. Придя в Петроградском Совете к власти, мы, большевики, только продолжили и углубили методы двоевластия. Мы взяли на себя проверку приказа о выводе гарнизона. Этим самым мы прикрыли традициями и приемами легального двоевластия фактическое восстание Петроградского гарнизона. Мало того, формально приурочивая в агитации вопрос о власти к моменту Второго съезда Советов, мы развивали и углубляли уже успевшие сложиться традиции двоевластия, подготовляя рамки советской легальности для большевистского восстания во всероссийском масштабе»230.

Частью коварного плана большевиков было сокрытие социалистической направленности Октябрьского переворота. В первую неделю существования новый режим, все еще не слишком уверенный в своих силах, не выпустил ни одного документа, где бы употреблялось слово «социализм». Делалось это сознательно, а не по недосмотру, и доказательством тому служит факт, что первоначально в наброске декларации от 25 октября о низложении Временного правительства Ленин написал «Да здравствует социализм!», но, подумав, вычеркнул этот лозунг231. Впервые термин «социализм» появился в официальном документе, написанном Лениным и датированным 2 ноября, где говорилось: «Центральный Комитет выражает полную уверенность в победе социалистической революции»232.

Все эти уловки притупили ощущение, что произошел крутой поворот, усыпили бдительность общества и свели на нет возможность активного сопротивления. Насколько глубоко было непонимание значения Октябрьского переворота, показывает реакция Петроградской биржи. Судя по сообщениям газет, ни смена власти, ни последующее объявление, что в России произошла социалистическая революция, не привели на бирже к сколь-нибудь заметным переменам. Хотя в первые дни после переворота несколько снизилась торговля ценными бумагами, цены держались на прежнем уровне. Единственным тревожным показателем стало резкое падение курса рубля: в период с 23 октября по 4 ноября обменный курс рубля упал вдвое — от 6,20 до 12–14 за американский доллар233.

Низложение Временного правительства в целом не вызвало сожалений: очевидцы рассказывают, что население было и осталось безразличным. Даже в Москве, где большевикам пришлось преодолевать упорное сопротивление, исчезновение правительства прошло практически незамеченным. Обывателю было все равно, кто находится у власти, ибо его жизнь, казалось, хуже стать уже не может.

26 октября 1917 года большевики не столько захватили власть, сколько заявили право на нее. В тот день у ущербного Съезда Советов, незаконно созванного и заполненного их приспешниками, они вырвали полномочия ограниченные и временные — права сформировать еще одно Временное правительство. Подотчетное Центральному исполнительному комитету Съезда Советов, правительство это должно было просуществовать месяц, вплоть до созыва Учредительного собрания. Чтобы утвердиться в своих правах окончательно, большевикам потребовалось три года вести гражданскую войну. Однако, несмотря на шаткость положения, они практически немедленно приступили к выстраиванию основ еще невиданного в истории государства — однопартийной диктатуры.

26 октября перед большевиками открывалось три возможности. Они могли передать функции правительства партии. Они могли растворить партию в правительстве. Они могли сохранить две отдельные структуры — партию и правительство — и либо управлять страной помимо и вне правительства, либо входить в него на уровне кадрового состава органов исполнительной власти1. По причинам, на которых нам еще придется остановиться, первый и второй варианты были Лениным отвергнуты. Недолгое время он колебался между двумя моделями третьего. Первоначально он склонялся к первой модели: он предпочитал не становиться главой государства, а руководить страной в качестве главы партии, в которой ему виделся нарождающийся авангард мирового пролетариата. Однако, как уже говорилось, соратники восприняли это как попытку Ленина снять с себя ответственность за Октябрьский переворот, против которого многие из них в свое время возражали, и он вынужден был уступить2. Таким образом в возникшей в результате государственного переворота политической системе партия и правительство сохранили свою выраженную индивидуальность и соединялись не организационно, а на уровне кадрового состава, в органах исполнительной власти — прежде всего в Совете народных комиссаров, где все министерские посты разобрали партийные лидеры. При этом устройстве большевики принимали политические решения как партийцы и проводили их в жизнь как главы соответствующих ведомств, опираясь на бюрократию и аппарат госбезопасности.

Так возникла государственность, впоследствии породившая многочисленные «левые» и «правые» однопартийные диктатуры в Европе и других частях света и ставшая главным врагом и альтернативой парламентской демократии. Отличительным свойством ее является концентрация исполнительной и законодательной власти, а также исключительного права распределения должностей в законодательном, исполнительном и судебном аппарате в руках неправительственной организации — «правящей партии». Поскольку большевики вскоре поставили все остальные партии в положение вне закона, само название «партия» плохо подходит к их организации. Партия (слово это происходит от латинского «pars» — часть) по определению не может быть единственной, как часть не может являться целым; «однопартийное государство» поэтому понятие логически несообразное3. Гораздо уместнее здесь будет применить название «двусоставное государство» — термин, введенный позднее для обозначения сходного режима, установленного в Германии Гитлером4.