Супербомба - Сергей Самаров

Шаги на лестнице замедлились. Но не стихли.

– И что думаешь делать? – поинтересовался старший лейтенант.

– Пока только одно – думать. Хотя знаю, что все равно ничего не придумаю.

Чеченцы, если это были они, стали спускаться быстрее. Повернули на наш пролет лестницы. Григорий из полумрака слегка высунулся. Он узнал, понял я по выражению лица.

– Мужики, закуску не вынесете? – все так же хрипло спросил Каширин.

– Чего? – с вызовом вытягивая слово, спросил идущий впереди молодой и здоровый, не чета нам, скромным, парень.

Второй, старший и спокойный, оставался невозмутимым. Я определил, что это и есть Алиахмет Садоев.

– На закусь. Хлеба кусочек, – поддакнул я Грише.

– Х... тебе в задницу, – сказал молодой, проходя мимо меня и освобождая мне путь к своему командиру.

– Спасибо, браток, – ответил я и резко с разворотом корпуса ударил Алиахмета в горло двумя напряженными пальцами – средним и указательным. Удар не смертельный, но при точном попадании в сонную артерию отключает практически сразу. Я попал точно, и при этом даже звука удара слышно не было.

Старший лейтенант Гриша Каширин повел себя интеллигентнее. Он сначала дал молодому и здоровому пинка под объемный зад, позволил ему повернуться к себе непонимающим лицом, потом тремя четкими точечными ударами положил рядом с Алиахметом, так и не позволив руку под мышку сунуть.

– Дуй за машиной, командир, – у Гриши даже дыхание не нарушилось.

Пока я подгонял к подъезду «Волгу», старший лейтенант связал пленников не только по отдельности, но и одного к другому привязать умудрился. И, когда я в подъезд заходил, помогал им, приходящим в себя, подняться на ноги.

Гриша похлопал молодого и здорового по румяной щеке.

– Корма у тебя крепкая. Пинки держит. Тебя в машину пинками гнать или сам пойдешь?

Я спрашивать не стал, взял за шиворот Садоева, стоящего первым, и поволок. Задняя дверца «Волги» оставалась распахнутой. В пустынном по случаю жары дворе никого любопытного не оказалось, только на балконе четвертого этажа, как я увидел, старушка за нами наблюдала. Я стал короткими ударами помогать связанным чеченцам усесться со всеми удобствами. Подошел Каширин с двумя спортивными сумками в руках. Это было, видимо, как раз то, что заставило Алиахмета вернуться в квартиру. Одна сумка казалась очень тяжелой.

Багажник открывался только ключом.

– Посмотри за ними, – приказал я Григорию и перетащил сумки к багажнику. Открыл его, забросил в багажник груз, для чего пришлось свою сумку передвинуть, хотел захлопнуть крышку, но не удержался и расстегнул «молнию» тяжелой сумки, чтобы удовлетворить свое любопытство.

На меня смотрели склеенные скотчем целлофановые упаковки с пачками долларов.

«Сто тридцать тысяч баксов, – мелькнула в голове мысль. – Вот они и пришли».

Но здесь было намного больше ста тридцати тысяч баксов.

Оформить мысль мне помешал телефонный звонок. Я глянул на определитель, надеясь, что это снова из больницы, но в этот раз меня домогался только Медвежий Заяц.

Мне не понравилось, как отнесся к моему вопросу Алиахмет. Я так понял, что он считает себя непричастным к разглашению. С одной стороны, это радовало. С другой – показывало, что и Алиахмет может не все знать. К примеру, не все знать о своих людях. Он к ним относится как к телеграфным столбам или к придорожным камням. Ведет при них разговоры, как сегодня в случае со мной, когда следовало бы наедине побеседовать. А такое пренебрежение безопасностью чревато последствиями. Но все же мне еще, в дополнение ко всему прочему, показалось, что Алиахмет сам достаточно озабочен и весьма удивлен. А его озабоченность может быть опасной, как я предполагал, и мне не хотелось бы вызывать его озабоченность. Стандартное мнение всех чеченских бандитов, что мертвый свидетель не является свидетелем, хотя это не всегда действительности соответствует, заставляет быть в общении с ними настороженным. Кто-то другой еще может подумать, прежде чем убить человека. Чеченские бандиты сперва убивают, потом думают. Сталкивался с таким не раз – примитивная «зачистка».

Причин радоваться перед встречей с Изотом у меня не было. Теперь же, после звонка Алиахмету, их стало еще меньше. И я сам словно бы со стороны посмотрел, оценил выражение своего лица, когда вышел из машины около офиса фирмы Олега Юрьевича. Официально он уже фирмой не руководил, поскольку стал депутатом и не имел права совмещать депутатские полномочия с предпринимательской деятельностью. Тем не менее в офисе у него остался прежний кабинет и в нем его застать было проще, чем в кабинете депутатском. Так же, насколько я знал, обстояли дела и у других депутатов.

В приемной меня ждали и провели в кабинет сразу, как только я представился.

– Садись, Копилка, – грубо и с усмешкой кивнул Изот на стул перед своим столом.

Копилка. Очень приятно это услышать! Я знал, что меня так за глаза называют блатные. Но в глаза еще никто не решался называть меня кличкой, не слишком приходящейся мне по нраву. Уважаемый Олег Юрьевич откровенно на конфликт напрашивался. А я вынужден был глотать оскорбления, не давиться при этом, и даже громко не кашлять. Но я человек терпеливый и знаю, что любая ситуация всегда может перевернуться на сто восемьдесят градусов и тогда уже я буду говорить иначе. Я не из тех, кто любит прощать, и провалами в памяти не страдаю. То, что я не стал заучивать четыре цифры, вовсе не говорит о том, что память у меня отвратная. Я записал, чтобы потом заучить. Но не хватило времени.

Я выбрал свою обычную манеру защиты – застенчивую улыбку. Она всегда обезоруживает агрессию. Памятуя особый характер стула для допросов в своем кабинете, и стул в кабинете Изота я сначала на прочность испробовал и только после этого сел. И снова поймал смешок в глазах Олега Юрьевича – видимо, о стуле в моем кабинете он тоже слышал.

– У нас, похоже, набралось друг для друга много неприятных известий, – начал я, и начал миролюбиво. Впрочем, и короткие твердые нотки в слова вставлял. Это чтобы он не принял меня за откровенную жертву и не начал наглеть. Я и наглость вытерпеть могу. Но сам процесс такого терпежа мне не нравится. – Я как раз звонил, чтобы предупредить о возможных неприятностях. Сейчас еще не сложно их избежать.

– Мне уже твой начальник звонил. Он и предупредил.

– Мой начальник? – сделал я удивленное лицо. – Это который? У меня их несколько, и чем дальше, тем старше.

– Витя. Полковник Пиксин.

Я спокойно выдержал нажим, потому что поверил в него. И ответил соответствующим образом. Так ответил, чтобы показать свою значимость в этом деле. Не роль винтика, но роль пускового устройства.

– И еще один полковник должен был звонить. Полковник Бергер. Правда, мне он не начальник, но все же. Тоже не последний в городе человек.