Серебряный лебедь - Амо Джонс

— Что? — Моя рука зависает над концом зубной щетки, шокированная его вопросом. — Что ты имеешь в виду? — Я все равно наношу на нее пасту, затем опускаю под прохладную воду из-под крана и подношу ко рту.

— Простой вопрос, Китти, — он грустно улыбается, поворачиваясь ко мне.

Я прекращаю чистить зубы, когда вижу искренность в его глазах. Говорят, женщины сбивают с толку? Не-а. Мужчины берут первенство в этом дерьме.

Опускаю руку в раковину.

— Я имею в виду, у меня никогда не было брата или сестры, но могу честно сказать, что если бы он у меня когда-нибудь появился, я бы хотела, чтобы им был ты.

Нейт печально улыбается, ямочки на его щеках слегка разглаживаются.

— Спасибо, сестренка.

— Но почему ты спрашиваешь об этом? Ты в порядке?

Он медленно выдыхает.

— Я и Тилли, какие у тебя мысли?

Ну, этого я не ожидала. Если бы спросила его, что он думает о нас с Бишопом, то понятия не имела, что бы он ответил.

— Хм... — Я выплевываю зубную пасту, полощу зубную щетку, а затем кладу ее обратно в гнездо. — Имею в виду, я не знаю. Просто не хочу, чтобы ты причинил ей боль, Нейт.

— А что, если я ничего не могу с этим поделать? — Он умоляюще смотрит на меня. — Что, если я всего лишь один эпический неудачник гигантских масштабов? Что, если я так пугаюсь при любой мысли о том, что приближаюсь к тому, что мне не наплевать на цыпочку… что я все испортил?

— Что ты натворил? — спрашиваю я без обиняков.

— Я... я... бл*дь. — Он дергает себя за волосы. — Почему мне не по*уй на нее, Мэди? — шепчет он. — Почему, бл*дь, меня это волнует? У меня и раньше были маленькие подружки по траху, но я не занимаюсь этим больше одного раза, а если и занимаюсь, то с телками, которые знают правила. И даже если они привяжутся? У меня нет проблем с тем, чтобы разбить их крошечные, маленькие нежные гребаные сердца. Я смеюсь над ними, Мэди! — Он замолкает, его грудь поднимается и опускается, глаза яростные, челюсть напряжена. Он снова отчаянно дергает себя за волосы.

Я тянусь вверх и хватаю его, опуская его руку.

— Что. Ты. Наделал? — я снова бормочу, ища в его глазах хоть какую-то подсказку.

Его плечи опускаются. Нейт тянется к ручке своей двери, крутит ее и открывает.

— Я облажался.

Испускаю долгий, раздраженный вздох, мои глаза останавливаются на обнаженном теле какой-то шлюхи, распростертой на атласных красных простынях Нейта. Не поворачиваясь к нему лицом, я отбрасываю локоть назад и бью его прямо в челюсть.

— Ауч! — Он отступает назад, потирая челюсть и быстро закрывая дверь.

— Нет! — кричу я немного безумно, если глубоко задуматься. — Какого хрена тебя волнует, услышит ли эта шлюха?

— Мэди! — Нейт трясет меня, его руки обхватывают мои плечи. — Шшш!

— Пошел ты! — шиплю я, снова потянувшись к двери, готовая вырвать волосы у этой суки. Веду себя немного безумно, но у него была одна задача — не разбивать сердце моей лучшей подруги, и он это сделал. Это, несомненно, разобьет ее вдребезги. Они могут не быть эксклюзивными, но иногда не нужно произносить слова «мы вместе». Иногда в глубине души ты знаешь, что, черт возьми, ты делаешь неправильно, и по тому, как ведет себя Нейт, и как он пришел сюда, задавая глупые гребаные вопросы… это говорит мне, что он чувствовал себя дерьмово, когда делал это. Поэтому это измена. Он изменил ей. Он знал, что поступает неправильно, с ярлыком или без, так что пошел он на хер.

— Мэди, мы не были вместе, но я не могу сделать это с ней!

— Что сделать? — снова кричу, мои руки поднимаются в воздух, как у сумасшедшего.

— Я не могу выполнять обязательства! У меня никогда не получалось!

— Почему?

— Черт! — Он снова дергает себя за волосы, его мышцы напрягаются от этого действия. — Я не могу делать это с тобой прямо сейчас.

— Ну... — бормочу я. — У тебя есть время до утра, чтобы рассказать Тилли, или это сделаю я, и я не буду играть с тобой. Нейт, я могу заботиться о тебе, как о брате, но кровь или не кровь, все равно буду вести себя так же. Тилли — моя лучшая гребаная подруга, и ты ей нравишься — только бог знает почему, — так что исправь это дерьмо.

Затем поворачиваюсь к двери и врываюсь обратно в свою комнату, немного взвинченная и очень раздраженная. Плюхнувшись на кровать, широко растягиваюсь и считаю квадратики на потолке. Я, бл*дь, не могу в это поверить. Мы пробыли дома около трех часов, и ему удалось погрузиться в кого-то другого. Что, черт возьми, с ним такое? Неужели все мужчины такие? Должна ли я проверить Бишопа?

При этой мысли мой желудок сжимается от невысказанных эмоций. Нет, я туда не пойду. Наклонившись над кроватью, достаю кожаную книгу и сажусь, прислонившись к изголовью, открываю страницу и снова смотрю на двойной знак бесконечности.

— Кто ты, Кация? — шепчу я. Мне нужны фамилии или что-то в этом роде. Кто эта особа и ее таинственный муж? С таким количеством вопросов, повисших в воздухе, я перехожу на следующую страницу и начинаю читать. 

Беременность протекала очень медленно. Почти как поезд, который вот-вот разобьется, но в замедленной съемке, и вы были единственным пассажиром на борту — с вашим беременным животом. Вы знали, что это произойдет, но надеялись на другой исход. Мой муж всегда говорил, как он рад, что у нас будет еще один сын. Он говорил, что это еще один солдат для его плана, и что его правая рука, Мэтью, тоже ждет ребенка. По их словам, примерно в то же время, что и я. Я чувствовала себя очень нервно, но не потому, что забеременела в более позднем возрасте, а потому, что он был непреклонен в том, что это будет мальчик. Как будто уже знал, что я рожу ему сына, следующего мальчика в очереди.

Почему он был так уверен, что я ношу мальчика? И почему это пугало меня? Почему мне казалось, что в том, что я знаю, всегда чего-то не хватает, что от меня что-то скрывают? Войдя в маленькую детскую, которую я спроектировала, я свернула маленький коврик и положила его в плетеный ящик.

— Мэм, не хочу вас прерывать, но собрание вот-вот начнется, и мне нужно проводить вас на площадку.

Кивнув, я расправила платье, проведя рукой по вздувшемуся животу.

— Я готова. — Я не была готова, и понятия не имела, что меня ждет, но знала, что у меня есть четыре месяца до того, как рожу своего ребенка. Я должна была узнать как можно больше до истечения этих четырех месяцев, потому что в глубине души знала, что, подобно затишью перед бурей, что-то должно взорваться, и я была твердо уверена, что я или мой ребенок окажемся поблизости, когда это произойдет.

Я вздрагиваю ото сна, пытаясь держать глаза открытыми, но безуспешно. Закрыв книгу, запихиваю ее под кровать и закрываю глаза, обещая себе, что продолжу ее завтра. Хотя книга толстая, я так поглощена историей, зная, что мне не потребуется много времени, чтобы закончить ее.