Пир на закате солнца - Татьяна Степанова

– Да, конечно.

– И ты нам в этом поможешь. Если он снова пойдет с тобой на контакт, ты обязан… Слушай, ну что ты опять на меня уставился?!

– Там, в горах… я сейчас подумал… там, в горах, возможно, есть что-то вроде запретной территории, мертвой зоны. Помнишь, я тебе рассказывал про такие места? Я тут вспомнил и кое-что еще. Знаешь, на Ближнем Востоке, в Турции, есть и другие легенды… Рассказывают о неких созданиях, называют их везде по-разному, но суть одна. Это что-то вроде духов мертвых, упырей в виде гигантских пиявок. Их отличительная особенность в том, что они завладевают телами живых и охотятся за кровью и мясом, но стараются не привлекать к себе внимания, поэтому все свои убийства, все свои жертвы, где остались следы их укусов, прячут – топят в воде, сбрасывают в ямы. Выкладывают на дорогу под колеса… И они действительно всегда там, где война, где много для них поживы, а когда войны нет… Есть другое – например, дорожная автокатастрофа или убийство…

– Идем в дежурную часть, – сказала Катя.

– Зачем?

– Дежурный свяжется с Гущиным, ему надо сообщить, что Угаров сознался в убийстве Надежды Тумайкиной.

Катя была готова сражаться с ЭТОЙ ПАРАНОЙЕЙ, с этим мороком, с этим наваждением, вооружившись здравым смыслом или чем угодно. Но здравый смысл на этот раз, что называется, сильно подкузьмил…

– Федор Матвеевич выехал в Красногорск, в поселок «Старица», – сообщил ей дежурный по главку. – Вы ведь там тоже всю эту неделю работали. У нас машина идет туда, так что, если хотите…

– Да что там еще, в этой «Старице»?

– В доме генерала Москалева слышны выстрелы – об этом в милицию только что сообщила охрана поселка.

В доме Москалевых Катя была лишь однажды, совсем недавно, но как тут все изменилось! За окном была ночь, пропитанная дождем, ворота настежь открыты для милицейских машин, размесивших некогда такой ухоженный газон. Полно людей в форме, людей с портативными ноутбуками, видеокамерами, следственными чемоданами, медиков.

Тело хозяина дома лежало на полу у окна в той самой комнате с казенной «министерской» мебелью.

– Генерал Москалев убит, застрелен. Три выстрела с близкого расстояния, и все попали в цель.

Катя услышала это еще во дворе. И не поверила, потому что была готова верить во что угодно, только не в ЭТО.

– Три выстрела? Убит? Вы уверены? Это точно НЕ САМОУБИЙСТВО?

Это спросил полковник Гущин, приехавший на место нового происшествия, ненамного опередивший Катю, которую вместе с Мещерским и опергруппой главка домчал на скорости «под двести» дежурный джип.

ПОЧЕМУ ОН ГОВОРИТ О САМОУБИЙСТВЕ?

Катя не ждала ответа, она просто наблюдала ситуацию. К счастью, Мещерского вместе с ней пропустили к дому через оцепление без проволочек: красногорские сотрудники помнили «консультанта по работе с детьми».

– Суицид исключен. Сейчас сами поймете почему.

Холл, лестница наверх – та самая: Катя смотрела на ступеньки светлого дерева. Там, наверху, ЕГО комната… детская… Где ОН?

Данилу Москалева она увидела у перил. Он выглядывал из-за дюжей фигуры оперативника, тот, видимо, и увел его на второй этаж. Тщедушная мальчишеская фигурка. ОН показался Кате таким маленьким, таким слабым… Мальчик с черешнями, господи, чего только она не наслышалась про него от разных там свихнувшихся параноиков, маньяков, что только не напридумывала сама…

Мещерский тоже смотрел на мальчика, чуть шею себе не свернул. Его оперативники попросили остаться в холле. В комнату, где лежало тело генерала, Катя вошла с Гущиным.

Пятно крови на ковре – небольшое, до странности аккуратное. Москалев лежал ничком, раскинув ноги, обе руки его были согнуты, точно в последнем усилии он пытался приподняться. Стриженый затылок, старые армейские брюки и камуфляжная футболка.

На диване, забившись в угол, сидела Регина – в шелковом халате, босая. Катя даже сначала ее не узнала, с ней творилось что-то невообразимое – с лицом, с руками, которые тряслись. Пальцы и ладони ее были черны, рядом стоял эксперт-криминалист, ей только что откатали пальцы на дактилоскопию.

Ей? Вдове?

Потом ее повели в другую комнату, подхватив под руки с обеих сторон, так как сама она передвигалась с трудом.

– Три выстрела с близкого расстояния – не больше двух метров: две пули попали в грудь в область сердца, одна в нижнюю челюсть. – Патологоанатом перевернул тело.

Катя смотрела на того, кого еще утром видела живым. Генерал…

– А вот и оружие, из которого стреляли. Это его пистолет.

Гущин взял в руки пистолет, уже запакованный экспертами в прозрачный пластик.

– Где вы его нашли?

– У входной двери, похоже, его туда швырнули после того, как были сделаны выстрелы.

– О стрельбе в доме охрана сообщила?

– Так точно, – местные сотрудники милиции уже успели поработать и докладывали по существу. – Охранники к дому подбежали минут через пять, мы их опросили – они никого не видели. Из соседей выстрелы слышали только на двадцать третьем участке, там хозяин-депутат припозднился, другие дома рядом – все пустуют, хозяев нет или в отъезде.

Гущин прошел в холл, осмотрел дверь, замки, потом очень внимательно дверной косяк.

– Окна в каком состоянии здесь и наверху?

– Ничего не нарушено, признаков взлома и проникновения со стороны – нет. Есть только одна непонятная деталь тут, внизу.

– Какая деталь? – спросил Гущин.

– Там эксперт сейчас работает, не хотите сначала с гражданкой Москалевой переговорить?

– Что с дактилоскопией? – Гущин прищурился. – Пистолет проверили? Чьи пальцы?

– Только его, потерпевшего, и жены. Ее отпечатки совсем свежие и перекрывают – на рукоятке и спусковом крючке.

Катя, услышав это, замерла.

– А она что говорит? – Гущин смотрел на окно: по его темной поверхности ползало яркое оранжевое пятно от фонаря. Снаружи под проливным дождем у окна работал эксперт.

– Лучше сами ее допросите, Федор Матвеевич.

Гущин вместе с судмедэкспертом приступил к осмотру тела Москалева. Держался он обычно, давным-давно взяв себе за правило скрывать до поры до времени эмоции, но сейчас на месте этого происшествия, которое через каких-то два часа должно было взорвать все информационные каналы, это давалось ему с великим трудом. Катя это видела и понимала: что бы здесь ни случилось, дальше будет еще труднее.

– Все три пули в теле, что ж… ладно… Теперь можно послушать вдову. – Гущин оглянулся на Катю. – Пойдем, послушаем, что сама скажет.

Он приглашал участвовать в допросе. Катя… она просто подчинилась.