Утро ночи любви - Наталья Андреева

– Погоди, – остановил он и неловко полез в карман. Достал тысячную купюру вложил ей в руку: – Возьми.

Та зарумянилась, стала отказываться:

– Да что вы! Что вы! Не надо!

– Бери! Я от души. Друг я ему. – Он достал сигареты, рука дрожала. И зачем-то сказал: – Нормально все. Возьми деньги, слышишь?

– Спасибо, – девушка сунула в карман халата деньги и исчезла за дверью.

Кто скажет, что это коррупция? Это девчонка-то коррупционерка? Она, как и он, людям помогает, а люди ей за это благодарны.

Но на душе все равно было погано. Эх, знал бы Мама, какими деньгами платит теперь за все Андрюха Котяев! Как так вышло? Была у него жизнь. Жизнь, как жизнь, ничего особенного, казалось, что скучная. А теперь выходит: хорошая была у него жизнь!

Странным образом устроен человек, он никак не может признать, что ему хорошо, все время жалуется, говорит, что ему живется плохо. Мол, скучно, неинтересно. Вот у других – это да! Это жизнь! А потом выясняется, что хорошо было тогда, когда казалось, что было плохо!

Он предпочел бы лежать сейчас, как Мама, в больничной палате, зато честным. Как теперь смотреть в глаза своим друзьям? А никак. Нет у него больше друзей. Даже если за руку не поймают, все равно будут сторониться. Слухом земля полнится, и скоро все узнают, что Андрюха Котяев берет. Этим, конечно, можно пренебречь, потому что мигом найдутся новые друзья, из «своих», но с ними-то как раз и не хочется общаться. Противно. Вот если бы он всегда был таким... Но ведь не был же! Пусть недалекий, глаза начальству не мозолящий, наградами не отмеченный, но зато честный служака, вот он кто. Это же совершенно чужая жизнь, та, которой он теперь живет! Не важно какая, правильная или неправильная, хорошая или плохая, главное, что чужая.

«Вот заснуть бы сейчас, и проснуться как до того. До Алины. До визита Павла Андреевича хотя бы». Он послал бы Леху к чертовой матери, и Алину туда же. Но ведь так нельзя! Если в так легко было вернуться в прошлое и все исправить! Но – нельзя. И правильно, что нельзя. Было бы еще хуже. Зачем стесняться, если можно все исправить, как с черновика набело переписать? Нет, так нельзя. Но что-то же делать надо!

Он ехал, сам не зная куда, просто ехал. Дорога успокаивала. Опомнился на заправочной станции, на повороте в коттеджный поселок, где был особняк Алины Вальман. Там все началось, там же должно было закончиться. Но зачем он туда едет?

Машинально отметил, что бак почти пуст. И так же посмотрел на бензоколонку, бессмысленным взглядом. Потребовалось какое-то время, чтобы соединить их в одно целое: пустой бак и бензоколонку. Понять, что здесь надо заправиться. Потом он понял и то, что стоит на обочине, вот уже минут десять, а может, и больше. Просто стоит.

И тут... Сначала он подумал, что начались галлюцинации. Он думал об Алине, и она начала мерещиться повсюду. Показалось вдруг, что на заправку, к одной из колонок подъехала ее красная «Бентли». Какое-то время ему потребовалось, чтобы сообразить: нет, это не галлюцинации. Это действительно Алина. Она едет домой. И у нее в машине, на пассажирском месте кто-то сидит.

Ревновать у него сил не осталось, душа опустела, да и следить за ней больше не хотелось. Одержимость этой женщиной прошла, когда он понял, что натворил. И ее не получил, и свою жизнь поломал. Причем, по глупому. Да и по затылку ударили чувствительно, так что враз поумнел. В общем, урок запомнил. Но так уж получилось, что он ее сегодня выследил. Случайно. Но человек, сидевший у нее в машине, Андрея Котяева не интересовал. Ну не хотел он знать, кто там! Не надо этого! Все! Кончено! Но сегодня был такой день, день, когда все идет вопреки желаниям, когда открываются вещи самые неприятные, и конца этому нет.

Алина ушла расплачиваться, и не было ее долго. Видимо, пассажир решил размяться, правая передняя дверца открылась, и из «Бентли» вышел... Эдик Мотало!

«Решился все-таки», – спокойно подумал он. Вот они и вместе: Эдик Мотало и Алина Вальман. Эдик потоптался у «Бентли», потом кинул взгляд на его машину, стоящую на обочине, но Мотало не знал, что Андрей Котяев теперь ездит на другой, на «Ладе», поэтому никак не отреагировал. Вышла Алина. Котяев попытался понять по их лицам, какие у них отношения? И... ничего не понял! Оба были спокойные, он бы даже сказал, чужие друг другу. Словно два человека шли по улице, один по левой стороне, другой по правой, каждый по своими делам, и случайно сели в одну машину.

– Ну, поехали? – спросила Алина.

– Да, пожалуй.

– Тогда садись.

– «Вот и познакомились», – машинально добавил он фразу, которая логично вытекала из диалога. Так это выглядело со стороны.

Эдик полез на пассажирское место, она на водительское, красная машина тронулась плавно. Так оно все и было: без рывков, он даже сказал бы, буднично. Эдик Мотало и Алина Вальман. Что ж тут странного?

Они уехали. Так же спокойно он подумал, что Эдик поехал продавать ей добытую информацию. Мотало сам сказал, что речь идет о сделке. Это лишний раз подтверждает: все берут. Даже недотепа Эдик, неудачник и недоделанный психотерапевт. Раскопал криминал и решил разжиться деньгами. Может, второе высшее решил получить, а может, просто пожить по-человечески, на курорт съездить, машину купить, квартиру поменять на лучшую и большую. Да мало ли? Деньги нужны всем.

Теперь ему совсем некуда пойти. Был друг и нет друга. Обсуждать с Эдиком Алину неохота, да и Мотало вряд ли станет с ним откровенничать. Черная кошка меж ними пробежала. По имени Алина Вальман. Какой неудачный день!

В таком состоянии, в каком он был сейчас, оставалось только одно: напиться.

И он поехал в магазин. Накупил дорогой еды, велел девушке-продавщице достать из-под стекла, из заветного шкафчика на замке пару бутылок элитного виски, из другого – икру. Ловя завистливые взгляды, прошел на кассу, оплачивать. И вдруг услышал за спиной:

– Это ж мент! Я его знаю! В нашем доме живет!

– Глянь, что берет! Осетрину! Черную икру! А говорят, зарплата маленькая!

– Да они ж все взяточники!

– Да... Нет в стране закона...

– И не будет... Пока такие... – дальше он не расслышал.

«Завистники...» Но на душе все равно было погано. Расплатившись, он рванул в машину. Хотелось сейчас же сорвать пробку с бутылки и припасть к горлышку. Он с трудом дотерпел до дома.

Большая часть дорогих продуктов осталась нетронутой. Засыхали на тарелке бутерброды с черной икрой, слезился балык, сохли маслины. Зато литровая бутылка виски опустела. Он не снял тяжесть с души, просто отупел. Лежал на диване, перед включенным телевизором, не понимая, кто на экране, что делает, о чем говорит. Тупо смотрел на изображение и улыбался бессмысленно. Главное было забыть об Эдике, о Лехе, забыть о Мамаеве. Один в тюрьме, другой в больнице. Ничего, пройдет... Все когда-нибудь кончается...Забыть...

Хлопнула входная дверь или ему показалось? Показалось... Хотя дверь он, кажется, впопыхах не закрыл, так его занимала бутылка виски. Сколько же времени сейчас? Ночь или день? А может, уже утро? Что-то противно шипит, на змею похоже. Змея... Кобра... Алина... Да это же телевизор! Не забудьте выключить телевизор... Показалось... Это уже бред. Галлюцинации. Белая горячка, потому что в комнате Эдик Мотало. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Так что ли говорится? С Эдиком они вдрызг разругались. И Эдик теперь у Алины Вальман. Это не Мотало, это глюк.