Имперский крест - Антон Грановский

Лицо Егора похолодело, в глазах замерцал тусклый желтоватый огонек.

– Где-то я это уже слышал, – сказал он.

Еще два охранника, скользнув в стороны, попытались быстро обойти его сбоку. Волчок, не говоря ни слова, дважды нажал на спусковой крючок. Два «белокурых волка» рухнули на землю, истекая кровью.

Тут доктор Морель взревел, как медведь, и изо всех сил ударил Егора затылком в лицо. Боль ослепила Егора, он ослабил хватку, доктор прыгнул вниз, и охранники открыли шквальный огонь из пистолетов.

В тот же миг сноп ослепительного света ударил Егору в глаза. Свет этот ослепил и оглушил его, лишив ощущения реальности.

– Егор! – услышал он негромкий стариковский голос. – Егор, ты слышишь меня?

Егору показалось, будто он поднимается в воздух, прямо навстречу черному, беззвездному небу.

«Должно быть, я умираю», – подумал он.

Свет стремительно померк. Мир вокруг погрузился в темноту, а густой, вязкий воздух, в котором висел Егор, превратился в маслянистую жидкость, которой была заполнена ванна.

И тогда он все понял.

– Я вернулся, – тихо прошептал Волчок, чувствуя, как расслабляется усталое тело. – Я снова дома.

– Нет, это просто непостижимо! – ворчал голос. – Пробраться тайком в мой дом, включить Машину… Да кто тебе дал право так поступать?

Егор открыл глаза и увидел худое лицо профессора со всклокоченными седыми волосами и черной полоской крашеных усов над морщинистой губой.

– Профессор… – сиплым от усталости голосом пробормотал он. – Это в самом деле вы?

– Какого черта ты делаешь в моей лаборатории, Волчок? – сердито спросил Терехов.

Егор смотрел на него с улыбкой.

– Проф, – снова заговорил он, – если бы вы знали, как я рад вас видеть.

– Не смей лыбиться, когда я тебя ругаю. Рад он, видите ли… Ты чуть не угробил Машину! Почему не проверил предохранители? А рычаг хронометра почему не зафиксировал? У тебя что – руки прямо из мозга растут?

Егор не ответил. Он поднялся в ванне, перешагнул через борт и ступил босой ногой на резиновый коврик.

– Давай-давай, – проворчал Терехов, – еще потоп мне тут устрой.

Волчок смотрел на Терехова веселым взглядом:

– Выглядите неплохо, проф. Как ваше здоровье?

– Еще жив, как видишь, – сухо сказал профессор. – Но не уходи от вопроса. Что ты делал в лаборатории?

– Думаю, ответ на этот вопрос очевиден, – сказал Егор. – Я пришел, чтобы воспользоваться Машиной.

– Но зачем?

– Хотел устранить одну проблему.

Терехов пристально посмотрел Егору в глаза и вдруг побледнел.

– Боже… – выдохнул он. – Ты решил подкорректировать историю? Этого я и опасался! Я знал, что рано или поздно ты задумаешь проделать что-нибудь этакое. А ну, признавайся, парень, что ты натворил?

– Ничего особенного. Просто убил Гитлера.

– Убил… Гитлера?

Профессор вытаращил на Волчка глаза и едва не задохнулся от изумления, ужаса и возмущения.

– Убил, – подтвердил Егор. – А потом воскресил. Это было долгое путешествие. Кстати, у меня в кармане куртки есть сигареты. Будьте так любезны, проф, подайте их мне.

Терехов тряхнул седовласой головой:

– Ничего не понимаю.

– Сигареты у меня в…

– Да я не об этом. Я о твоих приключениях.

– Я и сам не все понимаю, – признался Волчок. – Знаю только, что совершил ошибку, а потом ее исправил.

– Но…

– Проф, что если мы поговорим об этом позже? – перебил Егор. – Если честно, я валюсь с ног от усталости. У вас найдется для меня чистая постель?

Профессор несколько секунд молчал, хмуря брови и гневно сверкая голубыми глазами, а затем голосом смирившегося с кошмаром человека ответил:

– Только если ты сходишь в душ и смоешь с себя эту дрянь.

– С удовольствием, – улыбнулся Волчок. – Но сперва сигарету. Если сейчас не затянусь, помру прямо на этом коврике.

Егор наконец закончил рассказ и замолчал, вопросительно глядя на Терехова. Тот сидел в красном плюшевом кресле, закутавшись в свой роскошный восточный халат и нахохлившись, как воробей. Фужер в его руке давно опустел, но профессор не обращал на это внимания.

– Ну? – спросил его Егор.

– Чего «ну»? – хмуро отозвался Терехов.

– Это было в самом деле?

– Где?

– Там. Огромные роботы со свастикой на боку, лужи крови, выжженные руины на месте Москвы… Это все мне не привиделось?

Профессор усмехнулся, повертел в пальцах фужер:

– Думаю, все это было взаправду. Время – таинственная и непонятная субстанция. Если вообще «субстанция»… Оно распадается на прошлое, настоящее и будущее. Но прошлого уже нет, будущего еще нет, а настоящее неуловимо, поэтому тоже не существует. Время – это распавшаяся вечность, и в этой распавшейся вечности неуловима ни одна из распавшихся частей.

– А как насчет «радости мгновения»? – поинтересовался Егор.

Профессор дернул морщинистой щекой:

– Радость мгновения не переживается, как полнота вечности. В ней присутствует отравленность стремительно мчащимся временем. Мгновение, как часть уходящего времени, несет в себе всю разорванность, всю мучительность времени, вечное разделение на прошлое и будущее. Мы, люди, с рождения отравлены временем, потому-то наши судьбы полны превратностей, а сердца – смутной тоски.

Егор хмыкнул и сказал:

– Жаль прерывать ваши философские рассуждения, проф, но я хотел услышать другое. Признает ли современная физика существование параллельных реальностей?

Профессор на секунду наморщил лоб, а потом ответил:

– Скажем так, она их не отрицает.

– И этому есть научные доказательства?

– Безусловно, – кивнул Терехов.

– Расскажите мне.

Брови профессора удивленно приподнялись:

– Сейчас?

– Да.

– Но я думал, ты устал.

– Это не важно. Я должен быть уверен, что все, что со мной произошло, было реальностью, а не кошмарным сном.

Терехов посмотрел на него грустным взглядом и сказал:

– Ты не сможешь узнать это наверняка, Волчок.

– Я понимаю. И все-таки жду вашего рассказа.

Профессор потянулся за бутылкой «Каберне». Наполняя вином хрустальный фужер, старик бросил на Егора странный, быстрый взгляд, однако Волчок, погруженный в свои мысли, не обратил на это внимания.