Когда гений терпит поражение - Роджер Ловенстайн

Но Баффетту это не показалось достаточным. Он считал вознаграждения, получаемые LT, слишком большими, что было правдой[213]. В любом случае, переговоры не вызвали у него особого интереса, по крайней мере он его не проявил. Баффетт поблагодарил за предложение, но это было всего лишь вежливой формой отказа.

Когда Хилибранд вышел от Баффетта и позвонил в Гринвич, то узнал новости похуже. В четверг фонд понес убытки в размере 277 миллионов. Это стало почти самым плохим днем компании. Ее капитал снизился до 2,2 миллиарда долларов. В течение четырех лет мозговой трест в Гринвиче делал деньги быстрее, чем кто-либо еще. Теперь же, как в прокручиваемом в обратную сторону фильме ужасов, они несравненно быстрее несли убытки. А затем произошло немыслимое. На следующий день, 28 августа, LT получила прибыль. Спреды по кредитам сузились, и капитал фонда вырос на 128 миллионов.

Это был единственный удачный день за несколько месяцев. Партнеры испытали слабую надежду на то, что долгожданный перелом вот-вот произойдет.

Помимо фонда у партнеров была еще одна причина для беспокойства, и она требовала немедленного внимания. LTCM, управляющая компания, являвшаяся их личной собственностью, столкнулась с серьезными проблемами, связанными с финансовыми потоками. LTCM задолжала группе банков (Fleet, Credit Lyonnais, Chase Manhattan и Lloyds) 165 миллионов долларов. К концу августа эти банки, особенно Fleet, подняли шум, утверждая, что следствием плохих результатов деятельности фонда оказывается неисполнение обязательств, а потому банки имеют право требовать погашения кредита. Но у управляющей компании не было денег – большая их часть была закачана в фонд ради повышения инвестиций партнеров. По сути дела, управляющая компания была на грани банкротства. Если бы это обстоятельство стало общеизвестным, и компания, и фонд могли столкнуться с эффектом ослабления раскручивающейся спирали.

Некоторые партнеры, в том числе озабоченный своими личными долгами Ганс Хуфшмид, полагали, что LTCM просто следует продать часть своей доли в фонде и расплатиться с банками. Но юрисконсульт Рикардс своевременно предупредил: если инсайдеры выведут деньги сейчас, когда инвесторы-аутсайдеры не имеют такой возможности, такой маневр позднее способен сослужить очень скверную службу. Меривезер, которому не хотелось во второй раз сталкиваться с Комиссией по ценным бумагам и биржам, согласился с мнением Рикардса. Более того, Меривезер понимал, коли партнеры выводят свои деньги из фонда, он едва ли вправе просить других о новых инвестициях. К лучшему или к худшему, но деньгам партнеров предстояло находиться в фонде.

У фонда (как сущности, отличной от LTCM) тоже возникли финансовые проблемы. К концу августа партнеры начали испытывать давление со стороны Bear Stearns, расчетного брокера фонда, нервно наблюдавшего за сокращением капитала LT. Из-за несговорчивости, проявленной Хилибрандом на переговорах, фонд и Bear Stearns так и не подписали соглашение. Это означало, что Bear Stearns мог прекратить расчеты по операциям LT в любой момент, который сочтет удобным. Таким образом, тактика Хилибранда оказалась ошибочной, и LT зависела теперь от милости Bear Stearns.

Одной из стратегий получения денег было составление пар из сделок, заключенных LT с различными банками. Поскольку ни у одного из банков, с которыми LT вела бизнес, не было полного представления о деятельности компании, никто не знал, что большинство сделок хеджировано и такие сделки имеют свойство погашать друг друга, а потому все требовали обеспечения большего, чем если бы знали подлинную ситуацию. LT попробовала поиграть с парными сделками, заключенными в одном банке, но задача оказалась неподъемной: у фонда было невероятно много (60 тысяч) отдельных позиций[214].

Нерешительность, проявленная LT ранее, превратилась в финансовую проблему (дело составления пар из сделок не возникло, если бы ранее Хилибранд не настоял на необходимости держать банки в неведении). Когда фонд преуспевал, Хилибранд и другие трейдеры безнаказанно и даже заносчиво засекречивали свои операции, но теперь их самодовольное превосходство обращалось против них. LT предстояло просить о милосердии те самые банки, которые компания оскорбила. Воспоминание о том, что, вопреки резким возражениям Шейха, LT возвратила инвесторам 2,7 миллиарда долларов, терзало партнеров. Хуже того, они принудили своих инвесторов забрать эти деньги! А они позволили бы решить проблемы! Разумеется, инвесторы более не питали симпатии к LT, да их и не просили инвестировать снова. Более того, многие банки и сами испытывали напряжение. Такова вечная ирония судьбы: как раз тогда, когда вам больше всего нужны деньги, наиболее вероятные источники средств (в случае LT – другие операторы рынка вроде Сороса, а также инвестиционные банки и учреждения) также испытывают, скорее всего, нехватку средств.

Партнеры начали ощущать, что могут не выплыть. Возникла угроза краха и разоблачения тонко продуманного эксперимента по управлению рисками, не говоря уже о потере собственных баснословных прибылей. «В конце августа мы пришли в отчаяние», – признал Розенфелд. Теперь разговоры партнеров пронизывали неверие и горечь от ненужного унижения, которому они сами себя подвергли. Огромное богатство не спасло их от беды. Модест, самый новый из партнеров, сетовал, что его партнерский статус фактически бесполезен.

Другим признаком растущего отчаяния партнеров стала ожесточенная борьба за то, чтобы поразившие LT трудности не затронули их личные активы. Хилибранд, чье состояние некогда оценивалось в полмиллиарда долларов, оплачивал отделочные работы в своем новом экстравагантном особняке деньгами с текущего счета жены. Меривезер тишком осуществлял маневры, направленные на избавление от тошнотворного призрака кредиторов. Он переписал единственный принадлежащий ему объект недвижимости – участок площадью 20 акров, расположенный в фешенебельном районе Пеббл-Бич, Калифорния, – на жену (его поместье в Вестчестере тоже было оформлено на ее имя)[215].

Остро нуждаясь в чем-то, что подняло бы его настроение, Меривезер позвонил старому приятелю Винни Маттоне, который некогда был главным контактным лицом фонда в Bear Stearns. Удалившийся от дел Маттоне воплощал качества, напрочь отсутствовавшие у элегантных профессоров Меривезера. Носивший золотую цепь и дешевое кольцо Маттоне появился в LT в распахнутой на груди черной шелковой рубахе. Он выглядел так, словно весил 120 кг. В отличие от деревянных партнеров Меривезера Маттоне относился к рынкам как к насквозь очеловеченным учреждениям, по природе своей волатильным и вечно подверженным ошибкам.

– Ну, и где вы? – бесцеремонно спросил Маттоне.