Час ворона - Михаил Зайцев

Антон подошел к моей спине. Пистолетный ствол уперся в затылок.

– Держи ключ. Сам отстегнешься, сам и пристегнешься, – велел Антон. Взяв у него ключ от наручников, я с видимым трудом принялся попадать бороздкой ключика в миниатюрную замочную скважинку. Было заявлено – я плохо владею левой рукой, пришлось отыгрывать заявку.

Любовь Игнатьевна повернулась пока к компьютеру. Кликнула «мышкой». Картинка на мониторе с надписью «конец игры» сменилась стандартным экраном «Уиндоус».

Щелкнул замок наручников. Металлическая дуга распалась на две половинки. Правое запястье свободно. Антон-придурок усилил давление ствола. Мог бы и полюбопытствовать, снайпер хренов, как бойцы-рукопашники учат работать «против пистолета», раз уж таскает с собою пушку. Я совсем чуть-чуть занимался грубым, неэффективным рукопашным боем до знакомства с Бинем и тем не менее прекрасно помню нехитрые принципы обезоруживания лохов с пистолетами.

Как только освободился от наручников, я сразу же резко мотнул головой. Дуралей Антон чрезмерно сильно давил на затылок, и поэтому после моего стремительного движения рука с пистолетом «провалилась» в пустоту.

Антон нажал-таки на курок, но слишком поздно. Пуля пробила баночку кока-колы, столешницу банкетного столика и ушла в пол. Любовь Игнатьевна, вскрикнув, вскочила с пуфика.

Мои пальцы схватились двумя «петушиными лапами» за металл пистолетного ствола и вырвали оружие из руки Антона. Я вскочил с полукресла, держа пистолет обеими руками, развернулся лицом к Антону и с ходу, словно молотком, врезал ему пистолетной рукояткой в висок.

Антон упал, как подрубленное под корень дерево. Я разжал «лапы петуха», перехватил оружие, как надо, и тут распахнулись двухстворчатые двери в будуар. На пороге возник китаец с огромным подносом в руках, на котором стояла запотевшая бутылка «Абсолюта» и тарелочка с разнообразной снедью.

С момента выстрела прошло восемь секунд. Китаец услышал выстрел, находясь в двух шагах за дверями. Наверное, он решил, что стреляли в меня, в пленника, поэтому предпочел войти с невозмутимым видом хладнокровного Мастера.

Китаец практически мгновенно сориентировался в ситуации, и поднос со всем его содержимым полетел в меня, причем, не пригнись я инстинктивно, бутылка точно угодила бы в голову. Мастера гунфу быстры, а пуля все равно быстрее!

Я выстрелил раньше, чем китаец успел сделать что-либо пагубное для моего здоровья. Первая пуля помешала китайцу прыгнуть, раздробила ему колено. Вторая попала в переносицу. Стрелок я никакой, и надо же, повезло, как везет новичку-картежнику во время дебютной игры. Два выстрела – два попадания!

Бутыль «Абсолюта», просвистев над моею седой головой, угодила в монитор компьютера. Экран монитора взорвался новогодней хлопушкой с похожим глухим хлопком и осколками-конфетти. Бенгальскими огоньками затрещали, заискрились электрические разряды. Полыхнуло содержимое разбившейся бутылки.

Любовь Игнатьевна отшатнулась от очага пожара, споткнулась и свалилась на ворсистый ковер. Горным козлом перемахнув через банкетный столик, я очутился возле женщины, которая так старалась и сумасшедшему мужу угодить, и свою первую любовь, Стаса Лунева, от свихнувшегося муженька уберечь. Говоря грубо – и рыбку съесть, и, сами знаете, на что сесть. По глубокому убеждению Любочки, я обязан был войти в положение несчастной жены маньяка, забыть о невинно убиенных дружках-приятелях и залиться слезами умиления, узнав, что мне дарована жизнь в память о нежных чувствах веснушчатой девочки с ножками-спичками. Я, вчерашний, наверное, так бы и сделал, но за прожитые сутки я здорово изменился!

Оказавшись рядом с женщиной по имени Любовь, я обнял ее за шею левой рукой, прижал к себе, вдохнул запах изысканной парфюмерии и заорал в розовое ушко с золотым колечком-сережкой:

– Открой рот, курва! Шире, а то придушу!!!

Я напряг левый бицепс, сильнее стиснул тонкую, загорелую женскую шею. Блестящие от помады губы раскрылись, словно бутон декоративного цветка. Плотно сжатые жемчужные зубы разомкнулись, и я пропихнул между ними пистолетный ствол.

Зашевелился Антон, приподнялся на локте, мутными глазами пошарил по комнате-будуару. Мазнул взглядом по языкам пламени из колючей дыры в мониторе и, наконец, увидел нас с Любочкой, сидящих в обнимку.

– Антоша, тебе надо, чтоб Любочка скушала пулю?

В ответ на мой издевательский вопрос Антон помотал головой, нет, мол, не надо.

– Тогда слушай условия задачки: Станислав Сергеевич Лунев вместе с заложницей должен беспрепятственно спуститься в гараж, сесть в обнимку с Любочкой в автомобиль и бесследно раствориться в тумане. Любое нарушение условий, и оральный секс с пистолетом закончится для Любови Игнатьевны агонией вместо оргазма.

– А что потом?.. – Антон, помогая себе рукой, сел, потер ладошкой ушибленный висок, наморщил лоб, заскрипел зубами. Знатно я ему заехал по чайнику. Долго будет меня помнить.

– Спустя какое-то время я свяжусь с твоим сумасшедшим боссом по телефону... Осторожно, Любочка, встаем на ноги, поднимаемся вместе, дружно, с коврика. Нет, головой крутить не нужно, пистолет останется у вас во рту, уж извините... – Я первым разогнул колени. Левой рукой подтянул побледневшую Любовь Игнатьевну вверх. – Во-от так. Отлично. Встали. Теперь, Любочка, шагаем к компьютеру, и вы берете трубку мобильного телефона, что лежит возле клавиатуры... Осторожней, не обожгитесь. Пламя разгорается, глядите-ка, какой черный дым повалил из разбитого монитора...

Хороших слуг отличает мнимая невидимость. Вроде бы и нет никого лишнего рядом с господином или госпожой, а случись какая неприятность, и словно из-под земли являются слуги, готовые оказать любую помощь работодателю. Я все еще нашептывал на ушко заложнице советы, куда шагнуть, да как половчее взять трубку-телефон и при этом не обжечь пальчики, когда распахнулись настежь полуприкрытые двери в коридор, и материализовавшийся из мрака мужик с шутовским автоматом взял меня на прицел. Буквально секунды не прошло – за спиной первого мужика возник второй, за ним третий и так далее. Охранники-слуги теснились в коридоре, как горошины в стручке.

Антон коротко объяснил коллегам положение дел, и те расступились, давая мне возможность в обнимку с заложницей выйти из комнаты. Я передвигался по коридору, то и дело задевая локтем вжавшихся в стенку мужиков и примечая, что далеко не вся прислуга имеет на вооружении стреляющие сернокислотными шариками автоматы. У многих в руках было вполне боевое оружие.

Когда спускались по лестнице, Любовь Игнатьевна закашлялась – пистолетный ствол случайно задел гортань женщины. Ощетинившееся стволами сопровождение зашумело, словно лес перед бурей.

– Ребята, расслабьтесь! – прикрикнул я на враждебный конвой. – Честное слово, мне все по фигу! Замечу, что кто-либо попытается изобразить спеца по антитерроризму, – выстрелю бабе в глотку и успею подстрелить пару-тройку энтузиастов. Видели, как я стреляю? Уложил китайца, он и ахнуть не успел. А узкорылый, между прочим, был проворнее всех вас, мудаков, вместе взятых!