Стая - Франк Шетцинг

Бауэр потирал руки. Куртка-пуховик была ему явно великовата, и он казался в ней странной арктической птицей.

— Итак, эту штуку мы сейчас опустим в течение, — сказал он. — Её подхватит, так сказать, как виртуальную частицу воды. Вначале вниз, поскольку здесь вода обрушивается вниз, как я уже говорил… ну, самого процесса обрушения не видно, вы понимаете, но вода обрушивается… ну, как бы это объяснить?

— Желательно без иностранных слов.

— Хорошо, следите! В принципе, всё очень просто. Надо знать, что вода имеет разный удельный вес. Самая лёгкая вода — пресная и тёплая. Солёная вода тяжелее. Ведь соль тоже что-то весит, так? Холодная вода тяжелее тёплой, она плотнее. Итак, по мере охлаждения вода тяжелеет…

— И холодная солёная вода тяжелее всего, — закончила Уивер.

— Правильно! — обрадовался Бауэр. — Поэтому морские течения не просто существуют, а существуют на разных этажах. Тёплые течения — на поверхности, холодные — на дне, а между ними — глубинные течения. Тёплые течения влекутся поверху иногда на тысячи километров, пока не попадут в зону холода, где вода, естественно, остывает, так? А когда вода остывает…

— Она тяжелеет.

— Браво. Она тяжелеет и опускается вниз. Из поверхностного течения получается глубинное течение, а то и вовсе донное течение, и вода пускается в обратный путь. Из холода в тепло. Таким образом, все морские течения находятся в постоянном движении, все связаны между собой.

Дрейфователь опустили к поверхности воды. Бауэр побежал к поручням и перегнулся вниз. Потом нетерпеливо помахал рукой, подзывая Уивер.

— Ну, идите же сюда. Здесь лучше видно. — Бауэр сияющими глазами смотрел на аппарат. — Я мечтаю о том, чтобы такие дрейфователи плавали во всех течениях. Мы бы тогда узнали невероятно много.

— А для чего эти два стеклянных шара?

— То есть как для чего? Ах, да. Для подъёмной силы. Чтобы дрейфователь вертикально парил в водяном столбе. Внизу у него груз, вверху пузыри, но главное — это штанга между ними. В ней вся начинка. Управляющая электроника, микроконтроллер, энергоснабжение. И гидрокомпенсатор. Разве это не замечательно? Гидрокомпенсатор!

— Было бы ещё замечательнее, если бы вы мне объяснили, что это такое.

— О, э-э… конечно. — Бауэр пощипал свою эспаньолку. — Мы много думали, как нам этот дрейфователь… Ну, дело вот в чём: жидкости практически несжимаемы, их не сдавить. Вода представляет собой исключение. Очень-то и её не спрессуешь, но как-то… эм-м… утрамбовать можно. И мы делаем это. Мы сжимаем её в штанге так, что там постоянный объём воды, но эта вода то лёгкая, то тяжёлая. Таким образом дрейфователь при том же объёме меняет свой вес.

— Гениально.

— Действительно! Мы можем программировать его так, что он всё делает сам: компрессию, декомпрессию, компрессию, декомпрессию, погружение, подъём, погружение — и всё совершенно без нашего участия… ну, разве не замечательно?

Уивер кивнула, глядя, как это продолговатое устройство погружается в серые волны.

— Дрейфователь может автономно плавать месяцы и годы, передавая акустические сигналы. Так мы можем определить его местонахождение и по нему реконструировать скорость и ход морских течений. А, он погружается. Ушёл.

Дрейфователь скрылся в море. Бауэр удовлетворённо кивнул.

— И куда он поплывёт теперь? — спросила Уивер.

— Боже мой, до чего вы настойчивы. Ну, хорошо, идёмте в лабораторию. Но я должен вас предостеречь. Результаты моей работы вызывают большую тревогу, мягко говоря…

— Мир любит, чтобы его тревожили, разве вы не слышали? Аномалии, нашествие медуз, кораблекрушения одно за другим, исчезновения людей. Так что вы окажетесь в хорошей компании.

— Да? — Бауэр покачал головой. — Вы правы. Я никогда толком не понимал, в чём состоит пресс-работа. Я всего лишь простой профессор. Для меня это слишком сложно.

* * *

Норвежское море, материковая окраина

— Чёрт! — простонал Стоун. — Это прорыв газа!

В контрольном помещении «Солнца» все взгляды были прикованы к монитору. Судя по всему, внизу разверзся ад. Борман сказал в микрофон:

— Немедленно уходим отсюда. В рубке, полный вперёд!

Лунд повернулась и выбежала из помещения. Йохансон поколебался, но последовал за ней. За ними другие. Началась суматоха. Йохансон выбежал на рабочую палубу, где матросы и техники под командованием Лунд подтаскивали холодильные ёмкости. Когда «Солнце» стало резко набирать ход, натянутый трос лебёдки задрожал.

Лунд увидела Йохансона и подбежала к нему.

— Что это было? — крикнул Йохансон.

— Мы наткнулись на газовый пузырь. Идём!

Она подвела его к ограждению борта. Хвистендаль, Стоун и Борман присоединились к ним. Два статойловских техника подошли к краю кормы, прямо под стрелу, и с любопытством заглядывали вниз. Борман заметил натянувшийся трос лебёдки.

— Что он там делает? — рявкнул он. — Почему этот идиот не остановит лебёдку?

Он оторвался от поручней и побежал назад, внутрь корабля.

В тот же момент море начало дико пениться. На поверхность вырывались крупные белые обломки. «Солнце» шло на полной скорости. Кто-то бежал по палубе к стреле, размахивая руками.

— Отойдите! — кричал он статойловцам. — Уйдите из-под стрелы!

Йохансон узнал его. Это был старший офицер, экипаж называл его Псом.

Потом всё произошло разом. Все оказались внутри кипящего и шипящего гейзера. Йохансон увидел очертания грейфера, показавшегося над поверхностью воды. Вокруг распространилась нестерпимая серная вонь. Корма «Солнца» просела, потом стальная пасть косо вырвалась из кипящего ада и гигантским маятником качнулась к корме. Один из двух статойловцев, увидев стремительно надвигающийся грейфер, бросился на пол, а второй, в ужасе раскрыв глаза, нерешительно отступил — и пошатнулся.

Пёс подскочил к нему и попытался притянуть его к полу, но не успел. Многотонная пасть грейфера с размаху ударила мужчину, и тот пролетел несколько метров по воздуху, потом рухнул на палубу, проехал по ней и остался лежать на спине.

— Проклятье! — воскликнула Лунд.

Они с Йохансоном одновременно бросились к бездвижному телу. Старший офицер и члены экипажа склонились над ним. Пёс поднял голову:

— Никому не трогать его. Позвать врача.

Лунд тревожно кусала ногти. Йохансон знал, чего ей стоило быть обречённой на бездействие. Она подошла к грейферу. С него стекала грязь, он медленно останавливался.

— Открывайте! — крикнула она. — Всё, что ещё осталось, — в холодильные камеры.

Из моря всё ещё поднимались шипящие вонючие пузыри. Постепенно их становилось меньше. «Солнце» быстро уходило от места газового прорыва. Последние куски всплывшего метанового льда плавали на поверхности и распадались.