Скелет из пробирки - Дарья Донцова

– Ну, писака дает! – послышался голос Куприна. – Совсемофигела! Ты поняла, о каком чемодане идет речь?

Но ответа Томочки я не услышала, потому что вновь ужасноразозлилась. Писака! Вот как они меня между собой называют! Негодяи! Ну ничего,посмотрим, кто посмеется последним, потому что я знаю, как поступить! Ябуквально в двух шагах от разгадки тайны, еще несколько дней – и узнаю имятого, кто поставил этот спектакль. А потом останется сущая ерунда – толькозаписать события. Я легко справлюсь с этой задачей, недели хватит. Запрусь вспальне и примусь за работу. Никого не впущу в комнату, Олег пусть спит в гостиной.Муж, который отказывается помочь жене спрятать труп, достоин примерногонаказания. Писака! Знаю, знаю, кто придумал дурацкую кличку! Что ж, послушаем,что он заговорит, когда новая книга выйдет из печати и вся страна станет еечитать! Назло всем стану знаменитой и страшно популярной!

Наверное, нет москвича, который не слышал бы о высотномздании на Котельнической набережной. Подавляюще огромный дом из светлогокирпича был возведен по приказу Сталина. Подобных ему сооружений в столице естьнесколько. В одном, расположенном на Смоленской площади, находится Министерствоиностранных дел, в другом, громоздящемся на Воробьевых горах, – Московскийуниверситет. А вот возле метро «Краснопресненская» и на Котельническойнабережной в высотках жили простые москвичи. Впрочем, словечко «простые» яупотребила тут зря. Роскошные квартиры с парящими на почти четырехметровойвысоте потолками с лепниной получали совсем не простые люди, а те, ктопринадлежал к творческой или партийной элите. Это сейчас всем стало понятно,что жить нужно в зеленом районе, а еще лучше в ближайшем Подмосковье, потомучто Садовое кольцо и центр абсолютно лишены воздуха Но вплоть до серединывосьмидесятых годов высотки считались крайне престижным местом обитания Вгулком подъезде, по размеру смахивающем на конюшню, восседала лифтерша: полнаяпожилая дама с аккуратно уложенными седыми волосами.

– Вы к кому? – сурово поинтересовалась она. Мне сталосмешно. Неужели жильцы полагают, что тучная особа, давно справившаяшестидесятилетие, способна остановить грабителя?

– Меня ждет вдова Вениамина Михайловича Листова, художника.

– Проходите, – консьержка потеряла к посетительнице всякийинтерес – Простите, я забыла номер квартиры – Сорок пять, – буркнула бабуся иуткнулась в книгу. Радуясь собственной предприимчивости, я вошла в лифт и струдом сдержала возглас восхищения. Кабина выглядела как музейный экспонат: всяиз красного дерева, на одной стене огромное зеркало, около другой – скамеечка,обтянутая слегка вытертым красным бархатом. Такой лифт я видела впервые, и онпроизвел на меня сногсшибательное впечатление.

Дверь сорок пятой квартиры распахнулась сразу. На порогестояла пожилая дама, такая же седовласая и тучная, как лифтерша. Но на этомсходство заканчивалось. У консьержки были злые глаза, сурово поджатые губы, а вмочках ушей покачивались небольшие сережки стоимостью в триста рублей. Женщинаиз сорок пятой квартиры смотрела на мир широко открытыми голубыми очами, а наее лице застыло выражение легкой растерянности, любопытства и испуга. Таксмотрит ребенок, потерявшийся в многолюдном магазине. И уши ее украшалиподвески в тяжелой золотой оправе, набитой бриллиантами.

– Вы ко мне? – слегка задыхаясь, спросила хозяйка.

– Разрешите представиться, – затараторила я, – Виола,журналист, сотрудничаю в различных изданиях, на данном этапе получила заданиеот «Вокруг имен» Вот посмотрите, какой красивый журнальчик.

Дама машинально взяла глянцевый ежемесячник, только чтоприобретенный мною в киоске, и недоумевающе поинтересовалась – Но зачем я вампонадобилась?

– Ищу вдову Вениамина Михайловича Листова – Это я, ИринаГлебовна.

– Очень приятно, ваш муж был гениальный художник Мы хотимнапечатать статью о его жизни и творчестве Ирина Глебовна покраснела отудовольствия – Что же мы стоим на пороге? Проходите скорей, сейчас покажу все –фотографии, письма, картины О таком человеке, как Вениамин Михайлович, малописать статью, его жизнь – материал для большой книги, трагической, полнойудивительных событий и совпадений Стоит лишь вспомнить историю нашего с нимзнакомства.

Продолжая безостановочно болтать, она провела меня в большуюкомнату, в которой было тесно от антикварной мебели Одних диванов, обитыхтемно-синим шелком, стояло тут целых четыре штуки, а еще овальный стол,накрытый кружевной скатертью, двенадцать стульев, парочка буфетов, пуфики,этажерочки, какие-то непонятные, слишком изогнутые кресла с однимподлокотником. С потолка свисала люстра с синими хрустальными висюльками, астен не было видно из-за картин в тяжелых бронзовых рамах – Перед вами работыВениамина Михайловича, – торжественно заявила Ирина Глебовна, – вернее, малаяих толика, самые дорогие сердцу, любимые. Муж не продавал те полотна, которыеявлялись для него знаковыми. В творчестве Вениамина Михайловича выделялосьнесколько периодов…

– Как у Пикассо, – некстати влезла я, – розовый, голубой.

Ирина Глебовна мгновенно нахмурилась.

– Пикассо! Более чем посредственный рисовальщик,разрекламированный средствами массовой информации. Уж простите меня, дорогая,не о вас, конечно, речь, но в массе своей журналисты безграмотны, недоучки,урвавшие куски знаний. Один заявил. «Пикассо – гений», другие разнесли по светуА народ что? Народ поверил. Но я-то хорошо понимаю, что Пикассо в подметки негодился Вениамину Михайловичу! Он не испытал и сотой части страданий, выпавшейна долю Листова, а художника, пардон за банальность, лепит горе, а не радость.Детство мой муж провел в провинции в Польше. Эта часть территории былаприсоединена к Советской России лишь в тридцать девятом году Так что ВениаминМихайлович не был с младых ногтей отравлен коммунистической пропагандой. Онродился в семнадцатом .

Я попыталась сосредоточиться. Вообще говоря, меня интересуетне жизнь, а смерть Листова Интересно, когда Ирина Глебовна доберется до нашихдней? Вон как она далеко начала, с семнадцатого года Когда началась Отечественнаявойна, Листову исполнилось двадцать четыре. Никакого восторга от того, что онтеперь живет в России, юноша не испытывал. Советская власть ему решительно ненравилась, и защищать ее он не собирался. Вениамин постарался спрятаться, когдаобъявили всеобщую мобилизацию. Впрочем, ему не пришлось долго сидеть в подвале,потому что немецкие войска, раздавив слабо сопротивляющегося противника, почтибез боя взяли родной городок Листова.