Повелители драконов. Последняя цитадель. Чудотворцы - Джек Вэнс

В двухстах метрах от огромного белого сгустка пены лорд Фэйд остановился, оглянулся и страстно потряс в воздухе кулаком: «Мои рыцари! Мой экипаж! Моя честь! Я сожгу ваши леса, я сброшу вас в море, на этой планете не будет мира, пока все вы не подохнете!» Развернувшись, он горестно обратился к остаткам своих отрядов: «Вернемся домой. Нам нанесли поражение. Отступим к оплоту Фэйдов».

Оплот Фэйдов, так же, как оплот Баллантов, строили из черного стекловидного материала – наполовину металла, наполовину камня – непроницаемого для излучения, тепла и давления. Зонтичная крыша, рассчитанная отражать вражеские лучевые разряды, покоилась на пяти приземистых внешних башнях, соединенных стенами, достигавшими в высоту кромки нависавшей над ними крыши.

Пиршество, устроенное по возвращении, было молчаливым и угрюмым. Солдаты и рыцари мало ели и много пили, но вместо того, чтобы веселиться, становились еще злее. Переполненный эмоциями, лорд Фэйд вскочил на ноги: «Все сидят и молчат, все кипят от ярости! Я чувствую себя так же! Мы отомстим! Мы спалим их леса дотла. Проклятые белые дикари задохнутся и сгорят. Но мы должны приготовиться. Нападать на них так, как мы делали раньше, было бы глупо. Сегодня я посоветуюсь с чародеями, и мы приступим к программе истребления туземцев».

Солдаты и рыцари тоже поднялись на ноги, мрачно подняли бокалы, выражая согласие с таким тостом, и осушили их. Лорд Фэйд поклонился и покинул трапезный зал.

Он удалился в личный трофейный кабинет. На стенах висели гербовые щиты, мемориальные доски, посмертные маски и связки мечей, напоминавшие цветы со множеством блестящих острых лепестков; на стеллаже лежали пистолеты, лучеметы, электрические стилеты; здесь же висел портрет первого Фэйда в древней униформе астронавта, а рядом – почти единственная в своем роде фотография огромного звездолета, на котором первый Фэйд приземлился на Пангборне.

Несколько секунд лорд Фэйд изучал лицо предка, после чего вызвал слугу: «Попроси явиться главного чародея».

Через некоторое время послышались тяжелые шаги – Хейн Хусс явился. Отвернувшись от портрета, лорд Фэйд уселся и пригласил Хусса сделать то же самое. «Как насчет владетелей оплотов? – спросил лорд. – Что они думают об уроне, который нам нанесли туземцы?»

«Они реагируют по-разному, – ответил Хейн Хусс. – В Боготене, Кандельвейде и Хавве чувствуются подавленность и гнев».

Лорд Фэйд кивнул: «Это понятно. Они – моя родня».

«В Гисборне, Греймаре, Заоблачном замке и Алдере ощущается удовлетворение, смешанное со скрытной расчетливостью».

«Этого следовало ожидать, – пробормотал лорд Фэйд. – Их следует присмирить. Несмотря на все клятвы и обязательства, они все еще подумывают о мятеже».

«В Звездной Гавани, Джулиан-Дурэе и Дубовом Чертоге удивляются возможностям туземцев, но в целом и в общем мало интересуются нашими заботами».

Лорд Фэйд угрюмо кивнул: «Само по себе это неплохо. Надо полагать, мятеж не ожидается – мы можем сосредоточиться на борьбе с туземцами. Скажу тебе, о чем я помышляю. Ты говорил, что туземцы насаждают деревья между Дикими лесами, Старым лесом, Печальной рощей и другими местами – скорее всего, чтобы таким образом окружить оплот Фэйдов». Лорд вопросительно взглянул на чародея, но тот не высказал никаких замечаний. Лорд Фэйд продолжал: «Возможно, мы недооценивали смекалку дикарей. По-видимому, они способны планировать заранее и осуществлять свои планы с почти человеческой настойчивостью. Или, точнее говоря, с более чем человеческой настойчивостью – так как по прошествии шестнадцати веков они все еще считают нас оккупантами и надеются нас истребить».

«Я прихожу к такому же выводу», – сказал Хейн Хусс.

«Мы должны принять меры, нанести упреждающий удар. И я считаю, что этим должны заняться чародеи. Мы ничего не выиграем, увертываясь от ос, падая в ямы-ловушки и пробираясь на ощупь в облаках пены. Это бесполезная трата человеческих жизней. Поэтому я хочу, чтобы ты собрал чародеев, шаманов и заклинателей. Хочу, чтобы вы изобрели самые зловредные чары…»

«Невозможно».

Лорд Фэйд высоко поднял черные брови: «Невозможно?»

Хейн Хусс, по всей видимости, чувствовал себя неловко: «Я понимаю ваше недоумение. Вы подозреваете, что я не сочувствую вашим целям, проявляю безответственность. Это не так. Если туземцы нанесут вам поражение, пострадают и чародеи».

«Вот именно, – сухо подтвердил лорд Фэйд. – Вы умрете с голоду».

«Тем не менее чародеи неспособны вам помочь», – Хейн Хусс с трудом поднялся на ноги и направился к выходной двери.

«Сядь! – приказал лорд Фэйд. – Необходимо обсудить этот вопрос».

Хейн Хусс обвел кабинет спокойным прозрачным взглядом. Лорд Фэйд встретился с ним глазами. Хусс глубоко вздохнул: «Вижу, что мне придется поступиться принципами моей профессии и нарушить традиции, которых я придерживался всю жизнь. Придется объяснять». Он тяжеловесно протопал к стене, потрогал лучеметы на стеллаже, изучил портрет предка Фэйдов: «Древние чудотворцы! Жаль, что мы не можем пользоваться их магией! Оцените массу этого звездолета! Он был не меньше оплота Фэйдов!» Обратив взор на стол, Хусс телепортировал канделябр, заставив его переместиться на пять-шесть сантиметров: «Затрачивая меньше усилий, чем я при перемещении небольшого предмета, они придавали огромную скорость этому звездолету, применяя идеи и силы, очевидно воображаемые и нерациональные с их собственной точки зрения. С тех пор мы продвинулись, конечно. Мы больше не пользуемся таинственными, загадочными конструкциями, стихийными, нечеловеческими силами. Мы рациональны и практичны – но не можем повторить достижения древних магов».

Лорд Фэйд мрачно следил за Хуссом. Главный чародей разразился булькающим басистым смехом: «Вы думаете, я пытаюсь отвлечь ваше внимание болтовней? Нет, это не так. Я подготавливаю вас к просвещению». Хусс вернулся к креслу и со стоном опустился в него: «Теперь мне придется долго говорить, к чему я не привык. Но вы должны понять, на что способны чародеи – и на что они не способны.

Прежде всего, в отличие от древних магов, мы – практичные люди. Разумеется, чародеи отличаются талантами один от другого. Лучшие чародеи сочетают в себе телепатические таланты, неукротимую волю и глубокое понимание человеческой природы. Мы знаем, как люди действуют, каковы их побуждения, чего они хотят, чего боятся. Чародеям известны символы, наилучшим образом отображающие эти человеческие характеристики. Главным образом, чародейство – тяжелая, скучная работа, опасная и нисколько не романтичная. В ней нет ничего таинственного – мы напускаем таинственность только для того, чтобы приводить в замешательство врагов, – Хейн Хусс поднял глаза и встретился все с тем же мрачным взглядом лорда Фэйда. – Ха! Я еще ничего не объяснил. Мне придется еще многое сказать, чтобы обосновать мою неспособность нанести ущерб туземцам. Имейте терпение».

«Говори!» – отозвался лорд Фэйд.

«Так слушайте же. Что происходит, когда я навожу порчу на человека? Прежде всего, я должен связаться с ним телепатически. Телепатическая связь может существовать на трех уровнях: сознательном, подсознательном и клеточном. Наибольшего эффекта чародей достигает, когда воздействует на всех трех уровнях. Я чувствую то, что чувствует жертва, я стараюсь узнать о жертве как можно больше, обновляя мое прежнее понимание этого человека – а такое понимание и есть основа нашего ремесла. Я беру манекен жертвы, отмеченный следами его жизнедеятельности. Манекен чрезвычайно полезен, но не обязателен. Кукла всего лишь помогает сосредоточить внимание, служит в качестве направляющего шаблона, позволяющего не терять связь с жертвой, а жертва привязана к изображающему ее манекену ее собственными телепатическими способностями.